Я уже поднялась с ложа, обулась и приготовилась явить свой кошмарный лик, когда Кух решил помочь новому дружку. Ещё в дороге, уважая пристрастие лайсака к гнёздам, что он вил в одежде, я изготовила для Сарга удобную сумочку. Та болталась на его могучей груди, дабы не мешаться под руками. Вот оттуда-то и вынырнула кошачья головка с брезгливым оскалом. Придирчивые стражи окаменели. Один даже наложил на себя местный аналог крестного знамения, коснувшись непослушной дланью лба, рта и груди. Кух, сорвав мысленные аплодисменты соратников, вальяжно взобрался на свое место. Разлёгся на широком плече, как на диване, и воткнул мордочку прямо в ухо Сарга:
– Фыр-фыр? – поинтересовался он причиной задержки.
– Да вот, – степенно пояснил воин. – Не пускают.
– Сомневаются в нашей благонадежности, – зловеще добавил Алесар, картинно растягивая слова. – Ворья у них и своего хватает. С нами уже перебор.
– Фыр-фыр-фыр? – столь же многозначительно подивился лайсак, обозревая отползающих блюстителей порядка.
Керк, обиженный на то, что в концертную программу не вставили его номер, не позволил себя проигнорировать. Стартовав со своего насеста на крыше фургона, он завернул круг почёта над втягивающимися в плечи головами стражников. И картинно спикировал на плечо Алесара. А я ещё ограничивала себя, тщась свести собственные демонстрации к минимуму. Стеснялась. Да в моем кочующем балагане позёр на позёре!
– Тр-р-р? – раздраженно выпалил Керк, почесывая кинжальным клювом висок Алесара.
– Не пускают, – вздохнул тот. – Не верят, что перед ними опекуны Внимающей из великого Ордена Отражения. Придётся госпожу потревожить.
– Тр-р-р!! – исполнительно протрубил вирок с таким энтузиазмом, что Алесар подпрыгнул вместе с обром.
И дуэтом же с ним выругался. А я, решив, что с меня хватит, распахнула занавес. Вотум стоял, облокотившись на подножку. Старый клоун церемонно протянул свои ручищи, осторожно сгрёб меня и торжественно водрузил на землю. Я пренебрегла опекунским сценарием. Меня покачивало от долгой езды, и потому Внимающая не надвигалась сурово, а плелась старушечьим аллюром. Не сразу и сообразила, в чём соль произведённого фурора. Поняв, едва не заржала: тощая, в балахоне с широкими болтающимися рукавами, в которых утонули руки, да в громадном капюшоне. Дайте мне обыкновенную косу, песочные часы размером с голову, и меня вообще сторожить не понадобится. Странным образом и в этом мире смерть является к обречённым в столь незамысловатом прикиде. А может, она вообще не имеет другой униформы в пределах нашей вселенной? Смерть – она для всех одинаковая.