Что до Алесара с Мейхалтом, то им сия процедура никуда не упиралась. Их холодная руфесская кровь понимала всё однозначно: мы победили, нам трупы и обдирать. Как говаривал герой Чехова, они не Спинозы какие-нибудь, чтобы выделывать ногами всякие кренделя.
– Хавтарий, – не стала я церемониться, едва невинную жертву затолкали в её собственный дом. – Я прошу тебя об ответной услуге. Орден помог тебе отстоять город. Так почему бы тебе не помочь Ордену в борьбе с безмозглыми, которые угрожают, прежде всего, вашему континенту?
– Сиятельная! – отважный проходимец издал восторженный клич и с минуту рассыпался в изъявлениях.
– Мне нужен этот юноша, – ткнула я пальцем в застывшего неподалеку Граниса.
– Мой сын? – насторожился хавтарий, с которого вмиг слетела шелуха представительности, утянув за собой страсть к словоблудию.
– Не знала, что он твой сын. Но, это ничего не меняет. Орден никогда не действовал с позиции силы, а потому я прошу тебя об услуге. Орден нуждается в твоем сыне… Кстати, он единственный?
– Средний, – буркнул хавтарий, неодобрительно косясь на зардевшегося отпрыска.
– А сколько их всего?
– Шестеро, – нехотя признался воевода. – А зачем мой сын Ордену, Сиятельная? Разве вам не служат и руфесцы, и северяне?
– Служат, – признала я. – Но твой сын необычный человек. Таких, как он, не встретишь на каждом шагу.
– И в чём же его необычность? – опешил хавтарий, пристально разглядывая насквозь знакомую личность.
– Он из тех редких людей, которых нартии признают за своих. И дарят их своей дружбой…
– Стать наездником? – вконец обалдел опытный воин и градоправитель.
– Нартии тебе не обры, – сухо одёрнул его Арнэр. – Друзей нартий наездниками не числят. И не называют.
– Я согласен! – вякнул Гранис, позабыв правила приличия южан. – Я…
– Это значит, что он уйдёт из дома навсегда? – проигнорировал сыновий порыв хавтарий.
– Он вернётся домой, когда сам пожелает, – проворчала я, ощущая прилив раздражения, по которому не успела соскучиться. – Орден никого не держит. Никаких клятв или иных обязательств. Даже официальные опекуны Ордена совершенно свободны.
– Не слыхал, чтобы опекуны уходили из Ордена, – задумчиво заскрипел извилинами воевода, переваривая новости.
– Отец! – жутко перепугался непочтительный сын, в голове которого сияла звезда неповиновения.
Он был готов немедля порвать с прошлым и с собственной семьей – молокосос! Можно подумать, что такими вещами разбрасываются. Мы с его отцом, как люди пожилые и умудрённые, понимали это. А вот мальчишку интересовало лишь собственное будущее, развернувшее немыслимые перспективы.