– Он мне нравится, – признал Тармени, отращивая себе уши и бороду одновременно. – С ним Ксейю отпускать можно. Даже заниматься авантюрами, – вновь попенял мне неугомонный искатель совести в людях. – Надолго это у вас? Мне нельзя надолго оставлять… Гм. Это неважно. Но, времени у меня в обрез.
– Притащи-ка мне хорошего яду, – скомандовала я, вконец оборзев.
– Минерального, животного или токсин? – деловито осведомился пацифист, не способный убивать людей.
– Самый мощный токсин, – выбрала я. – Какой-нибудь нейротоксин белковой природы, – внезапно полезли из меня знания, когда-то втиснутые Шарли, но потерявшиеся за ненадобностью. – Без цвета, вкуса и запаха. И чтобы от него сразу удушье включилось. Чем быстрей это у них случится, тем больше у меня шансов предоставить себя твоей науке.
– Я знаю, что тебе нужно, – порадовал Тармени и пропал.
А я завалилась спать. Верней, я намеревалась лишь прикорнуть. Но проснулась аккурат через сутки. Как раз к разгару ночной беготни в честь того, что безмозглые тронулись. В смысле, с места. Ну, не совсем с места. Просто развернули эту свою кучу кораблей носами к западу и выстроились в три дуги, с чем я вообще разбираться не собиралась.
– Варкар идёт, – оповестил меня Сарг, едва Кух доложил ему, что я продрала глаза. – Он ещё далеко. Да и сейчас сражения не будет. Ночью на море не воюют. Но утром Герсу придётся несладко. Те, что у пристани, пока не шевелятся. Однако если они присоединятся к остальным, то у Однии больше не будет флота.
– Будет, – буркнула я и понеслась в кустики ублажать мочевой пузырь.
Тармени явился через час с хвостиком после призыва, на что я примерно и рассчитывала, помятуя о выданном ему задании. Он прилевитировал небольшую стеклянную бутыль, которую Вутардар сразу же отнял. Да ещё рассмеялся мне в лицо, едва я подняла вопрос о недоверии. Он тщательно замотал её в меховую шкурку и сунул за пазуху. О чём-то пошептался с Саргом и отправился в свободный полёт рядом со мной, сияя, как надраенная медаль за отвагу – Тармени оценил энтузиазм левитируемого объекта.
Ночь была лунной и почти безветренной, что я никак не могла причислить к чьей-то конкретной удаче: и нам хорошо, и безмозглым кстати. На их кораблях – несмотря на проснувшуюся совесть неприятеля, явившегося к барьеру – суеты не наблюдалось. Кузены твёрдо знали, что ночью не воюют. И знать ничего не желали о нашем коварстве, бездарно загубившим большую часть их флотилии.
– Не вздумай смыться, как всегда, – пригрозила я Тармени, едва мои ноги твёрдо встали на палубу флагмана. – Не забудь, что для уа-туа-ке-тау я невидимой стать не могу.