– Скверна тебя забери! – хрипло выругался опекун и снова уволок меня под воду.
Это повторилось ещё несколько раз, пока я не уткнулась носом в деревянный борт.
– Мы вернулись? – с трудом пробулькала я несчастные два слова.
И в груди у меня разгорелся чудовищный пожар. Помню ещё, как над головой что-то топало и грохотало железом. Мимо пролетели и пшикнули в воде два факела. А затем пожар выжег мне мозг, и дальше уже ничего не было. Я уже не слышала, как психовал и ругался Вутардар, когда нас выносило из воды в небо. Не видела озабоченной физиономии невесть, где проболтавшегося бога. Не ощутила приземления в руки опекунов и всех последовавших за этим процедур.
В которой я …
Эх, да что там!
Нельзя даже пытаться оборачиваться назад – считала Агата Кристи – ведь жизнь является улицей с односторонним движением. Почему бы и нет? Я периодически это делала. Но всегда умела проводить чистку старых кладовок и подвалов, не разводя в истлевшем тряпье паразитирующих сожалений. И пусть кое-кто сколько угодно ругается о моих способностях содержать в порядке чердак – когда я сдавала на права, психиатр не обнаружил там дефектов..
Впрочем, всё это до меня больше не имеет никакого касательства. Это остаётся признаком человеческого в индивидууме, от которого я удаляюсь семимильными шагами. Мне всучили новую жизнь, забрав у меня человека и оставив вместо него создание непонятной породы. Но и ему не выдали гарантий хотя бы на долголетие. Он топает в могилу по стеклянному тоннелю, к стенкам которого снаружи прилипли лица тех, кто его любит: ни тебе к ним, ни им к тебе. Он разучился грустить о своих потерях или печалиться о будущем. Да и настоящее потеряло для него всю прелесть.
Я проснулась аккурат к разгару беготни в честь того, что безмозглые тронулись. В смысле, с места, на котором выстраивались всю прошлую ночь. Свернули свои дуги кораблей в прежнюю кучу, о чём я и в этот раз заморачиваться не собиралась. Но, поскольку возлежала на склоне какого-то холма, поневоле любовалась, как подоспевшие корабли со знамёнами Однии и Катаяртана попёрли на мою родню. Солнышко висело над ними призовой медалью, ожидая, на чью голову оно свалится в награду.
– Уходят! – рыкнул кто-то рядышком.
Скосила глаза – Вутардар так мстительно щерился, что я невольно вспомнила вервольфов и прочую ерунду. Тут в голову пришло, что я, вроде как, раненая. Тотчас захотелось затаиться во избежание жутких приступов боли. Как всегда, захотелось так сильно, что я немедля заворочалась, выбирая позу для затаивания – спина затекла и ныла немилосердно. Кстати, если рана в спине, отчего лежу именно на ней? Почему не носом в подушку?