Моя гнилая вестибулярка в третьей жизни приказала долго жить! Никакая высота, никакие полёты с перекладины на перекладину не напоминали мне о жалком двуногом с его головокружениями на табурете под сгоревшей лампочкой. Я была быстрой, ловкой и почти всемогущей! Конечно, этот гад время от времени демонстрировал мне, что значит настоящий примат. Хотя предпочитал прямохождение: руки ему нужны для умных занятий. А мне только для приятных!
Старое доброе «хреново» посещало меня по вечерам. Я жутко тосковала по сыну и скучала по друзьям. Едва перед глазами вставала суровая младенческая мордашка Вейтела – теперь уже пятилетнего джентльмена – рядом вырастал незабвенный лик свекровушки. Он гневно трудился над обвинениями в мой адрес: и совести нет, и смылась втихаря, и попомнишь, и воды тебе не будет напиться перед смертью. Стопроцентный эффект присутствия. Мысли и чувства покупались на обманку и тонули в туманности, прозванной Дженнифер. Ни внешность, ни целый букет новых замашек не обманывали меня на её счет: моя долгожительница соблюла себя в целости. И случись нам в очередной раз повоевать, я неизменно продолжу ощущать себя сапёром, шагнувшим на минное поле с маникюрными щипчиками.
Для контакта с ней в стиле «Повелевающего битвами» мне требовалось подрасти. Тармени был категоричен: через четыре года и никаких гвоздей. Чтобы послать на зондирование приведение, к которому я привыкла, требуются колоссальные физические затраты организма. Попытка форсировать события вызывает однозначную детскую смертность, так что прижми хвост и не петюкайся.
– Ольга, нам нужно поговорить, – важно провозгласил Тармени, стаскивая меня с перекладины.
Я честно хотела вести себя культурно. Но детские лапки упорно не желали отцепляться – с этим тоже приходилось бороться. Младенческое тело так и норовило подгадить интеллекту старушки.
– Ничего, скоро ты подрастёшь, и эта проблема исчезнет сама собой, – утешил меня вездесущий всезнайка, запихивая непоседу в свежеуложенную кучу фруктов. – Только не объедайся! Ты же взрослая женщина. И должна понимать всю тяжесть последствий.
– Не волнуйся, – хмыкнула я, сдирая шкурку с баклажана. – Вчера моя щенячья половина получила достойный урок обжорства. Хотя я честно предупреждала её о последствиях.
– Тебе было плохо?! – пропустил он мимо ушей совет не волноваться. – Я допустил ошибку. Вчера у меня было много работы, и я пренебрёг обязанностями… опекуна. Но бобики не предупредили меня об ухудшении твоего здоровья.
– Пришлось спряталась, – отмахнулась я правой задней. – Меня раздражает, как они вечно таскаются за мной.