– Да хоть из шкуры выпрыгни, – отважно выпятила я грудь, но отчего-то отлетела подальше…, как дура. – Сегодня никакой лекции не будет. У меня столько времени нет, сколько новостей в башке.
– Пироги в духовке?
– Возвращаться надо. Тармени и лишней минутки не даст. Просто выдернет из саркофага, и тут я сразу исчезну.
– Почему?
– Знаешь, кто я у нас?
– Примат.
– Я у нас только-только выросла. И не доросла до длительных командировок в мир людей. Это мой первый дальний заплыв. До сих пор только к Эби с её хахалем и бегала.
– Как Эби? – оторопело проблеяла Шарли. – Она же… погибла.
Прикусывать разгулявшийся язык было поздно, и я сдалась без боя:
– Эби жива. И Арнэр тоже. Только я тебя умоляю! Это пока тайна.
Бедняжка Шарли не сразу взяла себя в дрожащие руки:
– Точно?
– Куда точней, если эта мерзавка мне всю кровь выпила, пока не…, – тут я успела поймать язык зубами и выкрутилась: – Пока не пришла в форму. Как бы в форму.
– А, если тебя святой водой окропить? – взялась за угрозы эта инквизиторша.
– Да хоть крест у меня на макушке выстругай. Сказала же: тайна.
– А я у нас без сплетен и часа не проживу, – обиделась Шарли.
– Я не о том. Просто, в двух словах не расскажешь. Ты же сразу во все подробности полезешь копаться. Кротиха неугомонная! А я к тебе на минуточку. Пробный визит. Вот натренируюсь не подыхать после таких путешествий, и стану тебе надоедать.
– Надоедай, – приняла она извинения. – У меня к твоей славянской разнузданности уже иммунитет. Но побудь человеком хоть секунду. Скажи: Эби всё еще сапиенс, или?
– Или, – выдала я крохотную часть глобальной тайны. – И даже не гоминид. Но, знаешь, она не в претензии. Хотя поначалу жутко скандалила. А теперь вполне радуется жизни.
– Она тоже не способна наносить визиты друзьям? – загрустила наша милая добрая Шарли.
– Пока да. Ты будешь смеяться, но и эта старая перечница ещё толком не выросла. Её опекунша не отпустит. А если Эби сбежит, тут такое начнётся! Содом и Гоморра.
– Её опекунша, случайно, не богиня земли и землетрясений? – грустно усмехнулась Шарли.
– Сама не финти! – возмутилась я. – И грустью своей фальшивой мне в морду не суйся. Забыла, что я вас всех насквозь вижу?!
– Ты чего орёшь, блаженная? – издевательски усмехнулась эта старая профурсетка.
– Не смей меня раскручивать на проболтаться! – взмыла я к потолку.
И тотчас вспомнила, как соскучилась по этой стерве. Просто нечеловечески соскучилась. А эта мерзавка, естественно, сразу унюхала мою мимолётную слабину: залыбилась сладенько. И включила в глазах такое понимание всех моих собственных печалей, будто лично меняла у мартышки подгузники.