Мужики привычно разложили костры — дубли едва уместились на доставшемся им пространстве между рощей и длинной потрёпанной скальной бочиной взгорка. Ужинали, как всегда, шумно и обильно: утроба оборотней была воистину ненасытной. Подремать улеглись в полном составе: в подобных райских уголках не было особой нужды нести дозор. Кровожадные гиганты сюда не забредали, ибо ни им, ни их кровожадной же добыче тут не развернуться. Усыхаться же до неприемлемых габаритов опасались ни одни только мандарины — здесь это вообще не приветствовалось.
Наруге не спалось, хотя в прямом смысле слова оборотни вообще не умели спать, довольствуясь лёгкой чуткой дрёмой. Однако и с этим у неё наметились проблемы. Она немного повозилась, помаялась, а потом тихонько отползла в сторонку, поднялась и проскользнула в рощу. Эти деревья отчего-то успокаивали её, напоминая кудрявые перелески Азимары. Гет нагнал её метрах в пятидесяти от костров. Хотел цапнуть за плечо, но замер с повисшей в воздухе рукой — Наруга резко обернулась и шагнула к нему. Ткнулась носом в грудь и предупредила:
— Я у тебя ещё девственница. Ни черта не умею.
— Шутишь? — обалдело брякнул он.
И заключил, как говорится, в объятья, больше похожие на борцовский приём.
— Я не сбегу, — поморщилась Наруга, выпростав руки и повиснув на могучей шее. — Не больно, конечно, — повела она плечом, — но как-то… неуютно. Что стоишь? — поинтересовалась она, запрокидывая голову.
Всё-таки ошеломительное ощущение: смотреть на мужчину снизу вверх — лёгкий восторг от него пока не унимался. И непередаваемо здорово, когда тебя легко подхватывают на руки и укладывают в жёсткую холодную траву с острыми краями. Наруга плыла в горячечном одурении, пока Гет целовал её живот и ноги, с которых уползали штаны. И смотрела, как на руках затягиваются и снова зацветают порезы, оставленные растревоженной травой. А потом ей стало не до того.
Гета распирало от нетерпения, и предварительные ласки закончились вместе со штанами. Огромное тело накрыло Наругу с нежностью пресса — плечи зажало буграми вздувшихся мышц. Он вошёл в неё осторожно, затаив дыхание, бившее горячими волнами прибоя в её висок. Но вдруг поверил в реальность происходящего и победно рыкнул. Мужчина догнал и достал свою добычу — распалённая погоней душа хлестала его наотмашь, вымогая удовольствие, к которому так рвалась. И он вырывал его каждым толчком тела, каждым броском жадной силы, пожирающей страсть завоёванной женщины.
Наруга плохо помнила себя до того момента, когда её начало затягивать. Закручивать вокруг жарко припекающего порыва вырвать из себя ЭТО. Выпустить на волю раскалённый комок сгустившегося, сжавшегося до невозможности преддверия исхода. Тот ненадолго затмил всё, вышвырнув лишнее горячечными волнами и пожрав волю без остатка. А потом дотлевал в изнемогшем теле, теребя робко возвращающиеся в голову клочки мыслей… И нервно возрождающиеся иные ощущения, что привязывают тебя к жизни.