После того, как родной городок юной Нурул разнесли в пыль, нападающие не поленились прогуляться по его окрестностям. Все, кто не сумел или не захотел убраться подальше, были схвачены и проданы работорговцам. Что подтолкнуло известного папашу Блуфо купить на одном из аукционов злобную наглую многожды битую дылду, старик так и не признался. Тогда он был, что называется, мужиком в самом расцвете сил — Наруге было шестнадцать. Но в роли обычной подстилки её смогли бы представить лишь самые непритязательные уроды. Нет, Блуфо подкупило неподкупное свободолюбие юной невзрачной верзилы. Он взялся за её воспитание и добился на педагогическом поприще больших успехов. Через три года Наруга вошла в группу ликвидаторов, где бабами сроду не пахло — суеверия не позволяли. Ещё через три года под её рукой ходило одно из колен группы. В двадцать три Нурул стала той самой Наругой, в существование которой даже не сразу поверили, почитая это байкой.
— Тебе было мало, что ты ввергла меня в пучину противозаконной деятельности, — гундела Ракна, валяясь на матраце и пялясь в потолок. — Ты ещё и не желаешь бороться с моей скукой. А я, между прочим, могла бы прожить эти годы гораздо веселее. Была бы сейчас склизкой одалиской в шикарном гареме, если бы не ты. Собачилась бы с девками. Драла бы их за космы. Травила бы их без разбора на характеры и национальность. Ты бы какого хозяина предпочла: безмозглого и смазливого или жирного умного урода?
— Всего лишь смазливого? — осведомилась Наруга, зная, что отмалчиваться ещё хуже.
— Фееричного красавца, — поправилась Ракна. — Такого, как тот, у которого ты отжала двадцать процентов акций. Помнишь? Он ещё так смешно выпячивал грудь и верещал, что его папаша тебя поймает. Классно мы тогда гульнули. Наш милый папашка две недели не просыхал. И не вылазил из постели той крашеной стервы, которая раздела его до подштанников. Она красивей меня? — придирчиво уточнила балаболка.
— У неё были отменные зубы, — припомнила Наруга. — И она моложе тебя, — ядовито констатировала она.
— Сука! — шикнула Ракна и рассмеялась.
Ей было уже двадцать, когда злобную наглую многожды битую красавицу — бывшую студентку престижного университета — выставили на торги. Обнажённая нимфа, увязанная по ногам и рукам силовыми ремнями, зыркала по сторонам бешеной собакой — искала, до кого бы дотянуться зубами. Ажиотаж вокруг этой сволочной драгоценности разгорелся нешуточный. Обычное тривиальное насилие над женщиной — штука скучная. А вот предварительные ласки в виде старых добрых беспощадных измывательств — на это не жаль раскошелиться. Сам Блуфо — изрядный бабник и гурман в сексе — проигнорировал прелестную стерву. Зверским страстям он предпочитал изысканность и высокотехничную изощрённость процесса. Но капитан не пренебрёг горячим желанием своей талантливой дочурки Наруги заполучить приглянувшуюся игрушку.