А на крыльцо выплыл и сам боярин Надослав. Не побрезговал, вылез проводить высокого статного гостя в дорогой черненой кольчуге и мягких южного кроя темных сапогах. Да при двух мечах, чьи рукояти торчали за плечами. И плащ, и штаны и поручи у гостя тоже были черней ночи. И лишь серебряная пряжка, крепившая на плече плащ, да такая же на поясе торчали бельмом на глазу. Гость был еще совсем молод, но статью тянул на зрелого мужика. Особо из-за хмурого, грубого, будто вытесанного топором, широкого лица: тяжелые густые брови, вдавленные в череп серые глаза, прямой перебитый нос. Да коротенькая бородка – скорей, щетина запущенная, до которой все не доходят руки. Как и до небрежно стриженой башки с торчащей, будто солома, светлой волосней.
– Таймир! – невольно выдохнул со злобой Нырша. – Падла…
Полусотник дружины Тайной управы пренебрежительно глянул на шутовскую охоту дворовых. Пожал боярину руку, будто равному, и сбежал с крыльца. Хозяин тотчас скрылся в хоромине, даже не приструнив струхнувших шкодников. Полусотник забрал у конюха повод. Но со двора пошел пешком, а не вымахнул верхом, как ему оно привычней. Нырша, опомнившись, бросил пялиться на ненавистного державника. И тут заметил, как вывалившись за ворота, собачонка юркнула под груженый мешками воз, пристроенный прямо тут же под стеной. Нырша рванул через улицу к возу, страшась не поспеть! И оттого дважды врезался в прохожий люд. Добро, хоть в мужиков, а то за баб одной руганью не отделался – шею намнут.
При своих двенадцати летах он был худ, но слишком долговяз. Потому-то, приникнув к стене у воза, присел, дабы заглянуть под него. Глянул и отвалил челюсть, будто сопляк малахольный: под возом заместо псины притаилась на корточках та самая внучка Бати. С виду годков семи-восьми, в пацанячих штанах, сапожках и рубахе под пояском. Все не дерюжное, а из тонкой замши, что носили лишь княжата с боярчатами, только не цветной, а невзрачной серой. Девчонка резко обернулась на него, да Нырша успел прихватить ее за ногу и дернуть на себя. Паршивка зашипела и попыталась лягнуть его второй ногой, но он цапнул и ее. Выезжая из-под воза на заднице, девчонка все шипела, а показавшись целиком, вдруг завизжала тоненько и пронзительно. Нырша ринулся, было, заткнуть ей пасть, но тут и сам завопил от жгучей боли в плече. Его скрутило в бараний рог. Из глаз брызнули досадные слезы, а над головой раздался знакомый ненавистный голос:
– Тока дернись. Руку вырву.
Трижды проклятый Таймир швырнул его наземь и сверху придавил ножищей. А руку протянул скукожившейся на заднице, малявке и повелел: