— Должна признать, что больше всего меня поражает, — тихо произнесла она после десяти минут любезной беседы ни о чем, — не сама материализация — хотя, разумеется, это будет чудесно, — а ваша убежденность в том, что она произойдет. Поведайте мне о причинах вашей уверенности.
— Я сплю с открытыми глазами, — сказал он, кинув взгляд на дверь, — и другие видят мои сны. Вот и все.
— Но это прекрасно, — откликнулась миссис Джеймсон. Ее улыбка была весьма рассеянной, потому что прибыл первый гость.
Это был Кент-Смит, бывший магистрат, известный своим колким судейским юмором, от которого он, впрочем, рассудительно воздерживался в личной жизни. Хотя ему давно перевалило за семьдесят, его глаза были обескураживающе яркими. Со стариковской прозорливостью он тут же устроился в самом удобном из многочисленных удобных кресел.
— Итак, сегодня мы увидим чудеса?
— Свежий материал для вашей автобиографии, — заметил Фаулл.
— О, не будем упоминать мою несчастную книжицу. Старый народный слуга всего лишь развлекается на пенсии, мистер Бэкхауз. У вас нет причин тревожиться — я окончил школу конфиденциальности.
— Я не тревожусь. Вы можете публиковать все, что пожелаете.
— Вы очень любезны, — ответил старик с лукавой улыбкой.
— Трент сегодня не придет, — сообщила миссис Джеймсон, с любопытством покосившись на брата.
— Я его и не ждал. Это не его область.
— Понимаете, мы все обязаны миссис Трент, — сказала она, обращаясь к бывшему магистрату. — Она чудесно украсила старый салон наверху и договорилась об услугах очаровательного маленького оркестра.
— Но это римская роскошь.
— Бэкхауз считает, что к духам следует относиться с большим почтением, — усмехнулся Фаулл.
— Но, мистер Бэкхауз, поэтическая обстановка, без сомнения…
— Прошу меня извинить. Я человек простой и всегда отдаю предпочтение элементарной непритязательности. Не стану возражать, но свое мнение выскажу. Природа — это одно, искусство — совсем другое.
— Не могу сказать, что я с вами не согласен, — заметил магистрат. — Подобное событие должно быть простым, чтобы уберечь нас от опасности заблуждения. Простите мою прямоту, мистер Бэкхауз.
— Мы будем сидеть при полном освещении, — ответил Бэкхауз, — и каждый получит возможность осмотреть комнату. Я также попрошу вас досмотреть меня самого.
Повисло весьма неловкое молчание. Его нарушили еще два гостя, прибывшие вместе. Прайор, успешный поставщик кофе из Сити, и Лэнг, биржевой маклер, известный в своих кругах как фокусник-любитель. Последнего Бэкхауз немного знал. Прайор, наполнивший комнату слабым ароматом вина и табачного дыма, попытался привнести в атмосферу шутливые нотки, но, не найдя отклика, вскоре умолк и принялся изучать акварели на стенах. Лэнг, высокий, худой, лысеющий мужчина, мало говорил, но постоянно бросал взгляды на Бэкхауза.