Вскоре у меня закружилась голова, и я лег и долго лежал, вцепившись обеими руками в края тропы и уставившись в землю широко распахнутыми глазами. Когда дурнота прошла, я почувствовал себя другим человеком, самоуверенным и веселым. Где-то на середине пути я заметил далекую фигуру, идущую мне навстречу. Она вновь вселила в мое сердце страх, потому что я не знал, как нам разминуться. Однако я медленно зашагал дальше и, когда мы достаточно сблизились, узнал путника. Это был Слофорк, так называемый чародей. Я никогда прежде его не встречал, но мне были знакомы его черты. Он был цвета яркого гуммигута и обладал очень длинным носом, напоминавшим хобот, который казался полезным органом, но не добавлял своему владельцу красоты в моем понимании. Слофорка прозвали «чародеем» за удивительную способность отращивать конечности и органы. Говорили, что однажды вечером он медленно отрезал себе ногу тупым камнем, а потом два дня провел в агонии, отращивая новую. Его не считали особо мудрым, однако с ним случались периодические вспышки прозорливости и отваги, резко выделявшие его из числа соплеменников.
Мы сели лицом друг к другу, на расстоянии около двух ярдов.
— Кто из нас по кому пройдет? — спросил Слофорк. Он был спокоен, как летний день, но моей юной натуре мерещились скрытые ужасы. Я улыбнулся, однако не пожелал смириться с унижением. И потому мы немало минут просидели в доброжелательном молчании.
— Что сильнее Удовольствия? — внезапно спросил он.
Я был в том возрасте, когда желаешь, чтобы тебя сочли достойным любого вызова, а потому, скрыв изумление, вступил в беседу, словно ради нее мы и встретились.
— Боль, — ответил я, — потому что Боль заглушает Удовольствие.
— Что сильнее Боли?
Я задумался.
— Любовь. Потому что мы готовы разделить боль тех, кого любим.
— Но что сильнее Любви? — не унимался он.
— Ничто, Слофорк.
— А что есть Ничто?
— Это ты мне должен сказать.
— И скажу. Это мир Формирующего. Доброе дитя в этом мире познает удовольствие, боль и любовь — и получает награду. Но есть и другой мир, не принадлежащий Формирующему, и там ничего этого не знают, там царит другой порядок вещей. Тот мир мы зовем Ничто — однако это не Ничто, но Нечто.
Повисла пауза.
— Я слышал, — сказал я, — что ты умеешь отращивать и убирать органы.
— Этого мне недостаточно. Каждый орган рассказывает одну и ту же историю. Я хочу слышать разные истории.
— Верно ли говорят люди, что твоя мудрость нарастает и убывает, подобно приливу?
— Верно, — ответил Слофорк. — Но те, от кого ты это слышал, не упомянули, что всегда путают прилив с отливом.