— Непослушный питомец, я же сказал тебе молчать.
Я опускаю голову, ожидая удара или какого-то другого наказания.
Он просто разворачивает меня и опускает в теплую воду. Температура идеальная, и я расслабляюсь, позволяя воде смыть эту мерзкую ночь.
Люциус проводит пальцем по моему плечу, останавливаясь, чтобы осмотреть синяки на руке. — Ты дралась со своими хозяевами перед аукционом?
— Нет, — бормочу я. — Но они не были нежны.
В горле Луциуса раздается мрачный звук. Он разворачивает новый кусок мыла, но когда я тянусь за ним, отодвигает его. — Позволь мне.
Поэтому я ложусь на спину и позволяю королю вампиров помыть меня. Он протирает каждый участок моего тела мягкой тканью, включая каждый пальчик. Затем поворачивается и проводит много времени, смачивая и намыливая шампунем мои волосы. Каждое полоскание смывает все больше напряженных событий этой ночи. Селена-боец растворяется в очень избалованной Селене.
Все года, с тех пор как Ксавье пришел в дом моей приемной матери и объяснил, почему я сирота, почему у меня нет стаи. Он объяснил, что убийца по-прежнему разгуливает на свободе, чист и безнаказан, и дал мне шанс отомстить. Я оставила свою приемную мать и перешла на его попечение, в казарму, холодную, оборванную солдатскую жизнь, где боль и нужда были необходимыми рычагами, закаляющими меня. Я провела годы между шестнадцатью и двадцатью одним, годы формирования, учась бороться за свою жизнь каждый день, засыпая в одиночестве по ночам. Одинокая и нетронутая. Не было ни материнской ласки, ни похлопывания по спине.
Я до сих пор не подозревала, как сильно нуждалась в этом, как сильно моя кожа скучала по прикосновениям, пусть даже того, кто не был человеком. Пока Люциус Франжелико не засучил рукава и не взял меня на руки. Этот могущественный правитель стоит на коленях передо мной, прислуживая.
Точнее даже не прислуживая мне, а угождая себе. Отстаивая свои права. Его руки скользят по моему телу, словно держа спелый фрукт. Как антиквариат, который был спрятан под слоями грязи, найденный проницательным глазом и купленный, чтобы быть выставленным на всеобщее обозрение. «Ты принадлежишь мне, — словно говорят его пальцы. — Теперь ты моя собственность».
Мое тело не возражает. Оно просто хочет больше прикосновений. Каждый дюйм просыпается под его большими руками. Мои груди набухают, соски напрягаются. Я должна планировать свою стратегию и собирать материалы для долгой, упорной борьбы. Вместо этого я вибрирую от нервной, выжидающей энергии. Что он будет делать дальше? Где еще прикоснется ко мне? Насколько это будет приятно? Всего за несколько коротких минут он превращает меня из шпиона в своем доме в женщину.