Нет, вы не подумайте, дедушка дал бы ему выбор: смерть или свадьба. Решать ему. Только вот я замуж за Нарцисса не хочу. Я же его задушу в наш медовый месяц, а то и раньше. А он меня? Нет, мы определенно не пара, нечего и думать об этом.
Поспать так и не удалось. С первыми лучами солнца, я поплелась на кухню, где участники могли сделать себе кофе, чай и что-нибудь по мелочи. К счастью, здесь никогда не было толкучки. Плита всегда пребывала в одиночестве, поскольку ею никто не пользовался. Конкурсанты предпочитали заказывать еду в ресторанах или же покорно ели то, чем кормил центр. Что касалось меня, то мамин ресторан обеспечивал прекрасными завтраками, обедами и ужинали. Я согласилась на это, чтобы у маман не было причин волноваться о моем желудке. И пусть на упаковках был эмблема ресторана, но по вкусу, я сразу поняла, что готовит это мама. Ну и пусть! Я так соскучилась по родителям, что даже эта маленькая деталь, успокаивала мое сердце.
Зайдя в кухню, замечаю мужской силуэт, стоящий у плиты. В нос сразу ударяет аромат духов, которые только пару часов назад, я так усиленно пыталась выветрить из своей комнаты. Футболку и штаны, я сразу же отправила в корзину для белья, так как они источали самый сильный запах.
— Черт! — чертыхается он и зло выдыхает, бросив ложку, которую держал до этого в руке, в стену.
Звякнув, ложка упала, но продюсер даже не взглянул на нее, продолжая гипнотизировать что-то перед собой взглядом.
Нервишки у кое-кого шалят… Может, уйти, пока не заметил? Ну, уж нет! Я остаюсь. Во-первых, любопытство. Во-вторых, упрямство, а в-третьих, непонятное чувство, что просит остаться.
Бросив быстрый взгляд на Нарцисса, направляюсь к электрическому чайнику и, убедившись, что в нем достаточное количество воды, включаю. Спиной чувствую взгляд Златогорского, поэтому оборачиваюсь и натянуто улыбаюсь ему.
— Доброе утро!
— Кому как, — отвечает он и возвращает свое внимание чему-то в кастрюле.
По запаху очень похоже на манную кашу. Подгоревшую манную кашу. Подойдя к продюсеру, заглядываю в кастрюлю и морщусь при виде белой субстанции с черными комками.
— Это изюм? — спрашиваю его с надеждой.
— Нет, — недовольно морщится Владислав.
— Каша не получилась, — заключаю я, цокнув языком.
— А ты догадливая, — иронично вздыхает Златогорский. — Я стою и думаю, получилось у меня или нет. Хорошо, что ты пришла. Сразу понятно все стало! Спасибо!
— Да ну вас! — я возвращаюсь к чайнику.
Продюсер, взяв кастрюлю, выливает ее содержимое в раковину, тщательно вычищая посудину.
Боже мой! Там же все забьется! Он вообще к жизни не приспособлен что-ли? Господи! Выколите мне глаза.