Ранним утром долина Оротавы была до краёв заполнена пышными взбитыми облаками. Дийна смотрела на них сверху. Ветер играл её холодными волосами, склоны горы пылали осыпями рыже-красной лавы и желтыми пятнами цветущих кустов.
Оказалось, что когда идёшь на пробежку по собственной воле — это воспринимается совсем по-другому! Даже бежать стало легче. Её мучения на «тропе измора» внезапно обрели смысл. Подарок де Мельгара тоже пошёл в дело: горная тропа, ведущая к Оротаве, в одном месте делала широкий зигзаг, огибая овраг, тянувшийся вниз по склону. На краю обрыва росла старая корявая шелковица. Если привязать верёвку к одной из веток — можно было запросто перелететь на другую сторону, сократив часть пути.
Крепкие ботинки Дийны звонко отбивали шаг за шагом, ветер подгонял её вперёд, а кусты у обочины слились в сплошное зеленоватое полотно. Она не собиралась бежать до самой городской площади, помня об опасности в лице дона Гаспара. Вряд ли, конечно, что-то выгонит его из дома в такую рань, но мало ли что… Лучше проявить осторожность.
На одной из верхних улиц Оротавы она остановилась в перистой тени акации, позволив себе передышку. Неподалеку виднелась вывеска магазинчика сладостей, напомнив ей о Барриге. Вчера вечером они с трудом извлекли его из-под кровати в спальне Дейзи, а потом потратили ещё полчаса, чтобы выудить из его цепких лап ворох новых «сокровищ». После этого зверёк обиженно надулся, как меховой шар, и в таком виде просидел на подоконнике целую ночь. Он не реагировал ни на банан, подсунутый Саиной, ни на печенье. Всем своим видом Баррига показывал, что для него уже никогда не наступят светлые дни, что он унижен и растоптан дальше некуда, и праздное утешение в виде печеньки — это просто оскорбительно. Мартин шепнул им, что Баррига обожает сушёные финики. Может, хоть это лакомство вернёт ему хорошее настроение?
За углом послышался тихий перезвон, и навстречу Дийне, звеня многочисленными подвесками, вышла адивьента. Так называли гадалок, предсказывающих судьбу по звуку ветряных колокольчиков. Дийна относилась к таким предсказаниям с уважительным опасением, поэтому гадалок обычно избегала. Но тут, можно сказать, судьба сама вышла ей навстречу в образе пожилой женщины в бахромчатой шали, многослойных юбках и с массой звенящих подвесок — костяных, деревянных, ракушечных, сделанных из жестяных палочек и старых пуговиц.
Увидев девушку, адивьента приветливо заулыбалась: не бойся, мол.
— Мне гадать не нужно, — сразу сказала Дийна.
— Что тут гадать-то, и так всё видно. Девица ходит, ветер ищет, да только его ни в поле ни догонишь, ни в рукавицу не поймаешь!