— Продолжай.
— В общем, девушка сбежала, от неё ни слуху, ни духу, в полицию тётка заявлять не стала, обозлилась. Девка, как я понял, деньги стащила. Пару лет назад тётке несколько раз звонят и молчат в трубку. Тетушка, не будь дура, сообразила, не иначе блудная племянница трезвонит. Перезвонила, но девица общаться не пожелала. Тётка номерочек записала и прибрала, а соседка его на девятый день и нашла, выходит.
— Номер догадался спросить?
— Какое там, не дает, старая перечница, — возмущенно протянул он и передразнил соседку: — «Хоть десять тыщ предлагай, не дам».
— Ладно, проехали. Дальше.
— Баба, та что покойница, дом гостевой держала, а родни кроме племянницы никого. Получается беглянка единственная наследница. По девушке всё.
— Армянин?
— Я номера его тачки срисовал и смотался пробить до Юрия Борисовича, на вас сослался. Из Армавира он. Разведен, детей не имеет, особо нигде не мелькал, не привлекался. Три года назад на заработки приехал. Все три года работал в гостевом у тётки этой беглянки. По словам соседки, девушка снова его наняла.
Я отблагодарил Сергея купюрами, тот подмигнул — обращайся и спрятал деньги в нагрудный карман ветровки. Мы попрощались, он, насвистывая, вышел, я переместился к окну.
Трудяга, значит, обычный работник. Что ж, это полностью меняет дело. Я распахнул окно и глубоко вдохнул. Ясень за окном набирал цвет, но зудело внутри отнюдь не от цветения. Царапало даже. Мы всё-таки поговорим, милая. Всё-таки поговорим. Я резко захлопнул окно — чего тянуть, прямо сейчас и поеду.
Уже в машине я решил заскочить домой, принять душ и переодеться. Бросил тачку за воротами, вбежал по лестнице и замер в прихожей, прислушиваясь. Милка и мама чаевничали в столовой. Какого дьявола она таскается сюда, как к себе домой?!
Из кухни выплыла Соня, мамина помощница, я приложил палец к губам — тсс-с… Соня закинула полотенце на округлое плечо и хитро заулыбалась. Мои знаки: отвлеки, я незаметно прошмыгну наверх, Соня истолковала правильно, ввалилась в столовую и взревела:
— Мариночка Николавна, мрачно тут у вас, я вам шторы раздвину.
Взвизгнули кольца по штанге, я осторожно выглянул — обе уставились на окна. Я метнулся к себе и сразу отправился в душ, мысленно посылая Соньке воздушные поцелуи. Обожаю каждый её килограмм, а у неё их сто, не меньше. С Соней у нас отношения дружеские, несмотря на её шестидесятилетний возраст. В этом доме Соня мой единственный и надежный товарищ, прикрывала меня бессчётное количество раз. Сейчас уже не от кого, отец давно умер, но по старой памяти сообразила.