— Как чудесно!
— Чудесно? — Тамилла усмехнулась мне было страшно. Дурман, что привел меня к Белым Чертогам, развеялся, и я испугалась. Одна, далеко от дома родимого, в проклятом богами месте.
— И что ты сделала? — в который раз перехватило дух от этого рассказа.
— Убежала. Скинула с себя нити синие, которые тут же втянулись в трещины между камнями, будто и не было их. И со всех ног бросилась бежать. Дорога домой была долгой. Голос, что гнал меня до этого вперед, теперь молчал. Кое-как, наплутавшись среди темных топей, вышла к дому лесника, приютившемуся на опушке у подножья. Он меня, девчонку босоногую, пожалел и домой отвез. Три дня в пути были. Он только диву давался, как я могла сама забраться столь далеко, и не сгинула в болотах или лапах звериных. Про Погост и Врата Белые ничего не сказала ему, утаила, спрятала истину. И про кобальт не сказала. Боялась я сначала дара своего, отталкивала, забыть пыталась, отказаться. Но постепенно привыкла, полюбила его, приняла. Училась обращаться с ним, приручала. Ни единой живой душе о нем не говорила, ни матери родной, ни батеньке. Только ты знаешь мою тайну, Дэни.
Девочка гордо улыбнулась. Такой тайны не было ни у кого. Ни у хвастливой Лауссы, ни у драчливого Мигу, ни у вечной задаваки Раяты. Только у нее. Осознание этого наполняло душу детскую истинным ликованием.
— Ты, помнишь, Дэниэль, что мне обещала? Никому, никогда не рассказывай про мой секрет! Помнишь?
— Помню, — она важно, не по-детски серьезно кивнула, — никому не скажу! До самой смерти!
— Нет, малышка, до самой смерти не надо, — опять рассмеялась сестра, — сама я тайну раскрою перед всеми. Когда на срединный день лета начнутся Большие Смотрины. Время мое пришло, весной девятнадцать исполнилось, а значит буду участвовать.
Пожалуют в наши Золотые Пески тьерды из Тродоса, вот тогда и покажу кобальт всей деревне. Пусть видят, что есть он еще, не сгинул в пучине времени.
— Тебя заберут в большой город? — встревожено спросила младшая сестра.
— Не знаю. Может быть. Всех, кто слышит Песнь Земли, забирают в Драконью столицу. И золотых, и серебряных, и изумрудных. Всех. Я думаю, кобальт им нужен. Он как драгоценность, которую нельзя упустить.
— Ты уедешь, и мы больше не увидимся? — девочка почувствовала, как слезы скапливаются в уголках глаз.
— Нет! Что ты! Дэни, ни в коем случае! Я обустроюсь в городе и заберу вас к себе.
Маму, отца, тебя.
— Безумную тетю Бренну? Я ее боюсь! И не хочу с ней жить!
— Нет, — рассмеялась Тамилла, — тетю Бренну я с нами не возьму. Она живет в другом Уделе. Пусть там и остается, — склонившись к сестренке, заговорщицким тоном произнесла, — к тому же, я ее тоже боюсь.