– Балдеж! – презрительно сказала Муся.
– Хм, – затоптался я. – Слушай, My, ты этого… Пашку помнишь?
Мусик вскинула брови.
– Еще Новый год вместе встречали, – подсказал я (встречала же она где-нибудь Новый год!).
– Это когда балдели? – спросила Муся.
– Вот-вот! Да помнишь ты его. Такой… весь на элеганте.
– Балдежный парень! – вспомнила Муся.
– Женился, – сообщил я. – С ребенком взял, представляешь?
– Обалдеть! – сказала Муся.
– Короче, завтра у его сына день рождения – подарок надо, соображаешь?
– Может, хоккей? – сказала Муся. – Тут от него все балдеют.
Она достала из-под прилавка страшно дефицитную игру «Хоккей» и начала заворачивать. И пока она заворачивала, у меня дрожали колени – я за этим хоккеем полгода гонялся по всему городу.
Ну, кажется, на сегодня все: сыт, пострижен, подарок вот он – под мышкой. Ах да! Чуть не забыл, еще же надо туфли жены в починку отнести…
Спор разгорелся в самом начале. Отстаивая свое мнение, главный технолог Подпужнянский неосторожно сказал:
– И вообще, товарищи, думать надо! Мы не обезьяны!
– Обезьяна тоже думает! – неожиданно взвился начальник отдела труда и зарплаты Осмомыслов. – Вы что думаете – она не думает?!
Подпужнянский тонко усмехнулся и ответил, что специально этой проблемой не занимался, а слова его надо понимать фигурально.
– Ах, фигурально! – ехидно сказал Осмомыслов. – Фигурально выражаются лирики, а инженеру Подпужнянскому следовало бы выражаться научно обоснованно.
И он в категорической форме потребовал ответить: думает обезьяна или не думает?
– Товарищи! – застучал карандашом о графин председатель. – Мы уклоняемся от задачи нашего совещания…
– Это Подпужнянский уклоняется! – перебил его Осмомыслов. – Уклоняется от принципиального разговора!
– Товарищ Осмомыслов, – укоризненно сказал экономист Девушкин. – Как не стыдно.
– Правильно! – закричали с «камчатки» молодые специалисты Шуберт и Дранкин. – Пусть ответит!
Подпужнянский вспыхнул и обиженно сказал, что раз коллега Осмомыслов выдвинул сию гипотезу – пусть он ее и доказывает.
– А надо ли… – заикнулся было председатель.
– Верно! – крикнули Шуберт и Дранкин. – Пусть докажет!
– И докажу! – сказал Осмомыслов.
Он вылез на трибуну и начал популярно излагать школьный курс основ дарвинизма.
– Викентий Измайлович! – не выдержал председатель. – Переходите ближе к существу – у нас совещание о рентабельности изделий.
– Мне истина дороже! – отрезал Осмомыслов.
Тогда председатель, воспользовавшись паузой, объявил большой обеденный перерыв.
– Не убедили вы их, – сказал Осмомыслову Шуберт и побежал в буфет за пивом.