Местные красотки очень легкого поведения быстро заполнили пустующие столики вокруг нас. Время от времени они выдергивали из коллектива ослабевшего моряка и уводили куда-то. Меня это беспокоило. Но через некоторое время моряка под ручку благополучно приводили обратно в коллектив. На каком языке они договаривались – я не знаю.
Вечером решили, что на сегодня хватит. Стали расплачиваться с хозяином кафе. Рассчитались, сумма, видимо, получилась огромная. Хозяин-испанец со счастливым лицом приносит большущую бутылку джина мне в подарок и произносит на смеси английского и испанского краткую речь: выражает свое восхищение и любовь к русским морякам и просит завтра опять приходить. Моряки, не дождавшись моего перевода этой речи на русский, разлили джин по стаканам и выпили «на посошок». Испанец был шокирован. Он вообще думал, что кое-кто из-за стола подняться не сможет. Спрашивает меня: «Как вы до судна дойдёте? Они же упадут!». Мы его заверили, что с русским моряком такого быть не может. Если кто-то и упадёт, то только уже на родной палубе.
С большим трудом, с остановками в уличных кафешках у барных стоек, мы все-таки благополучно дошли до судна. На следующий день всё повторилось. Сейчас смешно вспоминать, а тогда я здорово волновался за своих моряков. Боялся, как бы чего по пьянке не случилось. Но всё обошлось.
За два дня пополнили запасы провизии, забункеровались водой и топливом и вышли из Лас-Пальмаса. Когда отходили и нужно было уже убрать на штатное место парадный трап, матросы, человек десять во главе с боцманом, почему-то носили его с полчаса по грузовой палубе, роняли, снова поднимали и при этом довольно стройно исполняли песню времен войны: «Нас извлекут из под обломков, подымут на руки каркас…» Капитан смотрел на это, вздыхал, но не вмешивался. Только один раз сказал мне: «Ну вот что с ними сделаешь? Они же как дети. Ничего, завтра они все будут в норме». Иван Петрович сам прошел матросскую школу, понимал этот процесс.
Первые сутки после выхода народ приходил в себя. Вахты все перепутались. Кто был в состоянии, тот и стоял ходовые вахты. Остальные приводили себя в порядок. Мне пришлось работать на мостике за старпома с 4-х до 8-ми утра, затем за третьего помощника с 8-ми до 12-ти. В 12 часов меня меняет второй помощник. В это время на мостике раздается звонок судового телефона, снимаю трубку, слышу голос старпома: «Володя! Сдавай вахту быстренько и спускайся ко мне в каюту. Мы тут с третьим тебя ждем. На обед не ходи».
Спускаюсь к старпому в каюту. Там за накрытым столом сидит цвет нашего экипажа: старпом, третий помощник и начальник рации. Старпомом у нас был Юрий Иванович Афанасьев. Здоровый, умный и воспитанный парень из Одессы, 30-ти лет. Мы с ним подружились. Он за этот первый рейс многому меня научил. Впоследствии он стал заместителем генерального директора Новороссийского пароходства по кадрам.