Солнечно, тепло, почти безветренно. Единственное, чего не хватает — палитры оттенков, а то всё больно серое: асфальт, кляклая земля, остаточные лужи. Понятно, что это временно. Апрель активно занимается. Не за горами май, а там уже начнёт всё цвести. На радость аллергикам.
— Куда мы идём? — интересуюсь я, минуя прокат велосипедов и памятник вождя пролетариата, облюбованный голубями.
— Увидишь.
Увижу. Но пока не вижу. И сейчас не вижу. И… а, вот теперь вроде вижу. Полагаю, мы направляемся к попугайской стае, что заняла стоящие друг напротив друга парные скамейки недалеко от фонтана. А вот и те самые яркие краски, которых не хватало. Человек десять: в большинстве парни, но есть и девушки. Ничего такие. Одежды на компашке аляпистые, с преобладанием кислотных оттенков и всяких блестяшек. Шмотки спортивные, не сковывающие движения. Ага. Кажись начинаю понимать, что к чему.
— Твоя свора? — киваю на толпу.
Когда Мальвина злится, у неё такие клёвые складки на переносице собираются. К чему это я? К тому, что она злится.
— Свора знаешь, где? В твоей…
Строго прицыкиваю языком.
— Не называй этого слова. Иначе придётся отшлёпать тебя по твоим хорошеньким губам.
— Буэ, — Покровская демонстративно сует два пальца в рот, словно вызывает рвоту.
— Что именно тебя смущает? То, что твои губы назвали хорошенькими или факт отшлёпываний?
— Давай лучше я тебя отшлёпаю?
— А, так ты у нас доминантка? Это мне нравится. А что насчёт наручников и повязок? Давай сразу всё обсудим, чтобы в процессе потом не тратить время.
— В процессе чего?
— Как чего? Наших страстных утех.
— Буэ, — ну вот, снова имитируют рвоту. Эх, точно дам ей когда-нибудь по заднице.
— Не бэукай. Тебе понравится.
— Мне дурно только от того, что я это представляю.
— Так ты меня представляешь? Голым? Очаровательно. Всё даже проще, чем я думал.
— А-а… — Покровская не может подобрать слов? За такое никаких денег не жалко.
Пока переругиваемся, равняемся с попугайчиками. Те нас тоже замечают и приветливо машут. Не мне, конечно. Весь спектр радушия рассчитан на Прашу. Один и вовсе откалывается от группы, чтобы сунуться к ней с обниманиями. Патлатый, обтатуированный. Чё ещё за перец? Её парень?
— Дарова, Синь-синь, — ему не жарко в одной борцовке-то? Кто-то время года попутал.
— Синь-синь? — переспрашиваю я, брезгливо кривясь.
— Ну… от слова Синька, — хмыкает тот.
Синька, б***.
— Охренеть какой тонкий юмор.
— И не говори, — фыркает Праша. Всё, слова уже снова находятся? Надолго тормознуть её острый язычок очевидно невозможно. — Куда остальным до твоей "Мальвины"? Вот где простор для воображения, вот где полёт фантазий!