Ага, бесплатно. Вот они — россказни для того, чтобы успокоить совесть интеллигентной нищебродки.
— С картой прививок и родословной? — придирчиво уточняю я
— Да, почему нет? Мы давно и крепко дружим, — невозмутимо врет мне Огудалов.
И ведь с гитарой, подаренной Лисе буквально через день после переезда, была та же история.
Это моя старая гитара, Надя, я на неё ни копейки не потратил.
Даже сыграл ведь, для убедительности. Лишний раз продемонстрировал, какие у него умелые пальцы, и что им можно найти применение не только в постели. И пусть я-то все равно ему не поверила, я-то видела, что он врет, чтобы не смущать меня денежным вопросом, а Алиска впечатлилась и начала просить Давида Леонидовича показать ей пару аккордов.
Уже на следующий день Давид Леонидович стал Дэйвом…
Вот и сейчас он тоже врет. Я ведь уже точно могу это определить. Я наблюдательная. У него глаза немножко влево от моего лица соскальзывают. Хотя ладно, не сама суть его вранья важна.
— Милый, мы с тобой живем две недели. Почему ты вдруг решил, что можешь решать такие вещи без согласования со мной? Ты разве не понимаешь, что собака — это геморрой? Я даже не говорю сейчас про то, что под неё надо выстраивать ритм жизни. Тем более, что ты же подарил породистую псину, а породистая собака — это точно финансовая дыра, которая мне сейчас совсем не нужна. Это, блин, корма. И ветеринар. И до черта всего, что я совсем не уверена, потяну ли.
Две недели. Проговорила и сама офигела от этого. Когда мы успели? Пролетели как один миг, местами нервный, местами дурацкий, но какой-то ужасно теплый и солнечный миг. Тот самый отпуск в пяти звездах в Турции, после которого тебе надо возвращаться в свою квартиру, с не отремонтированными полами. И почему я так боюсь момента возвращения? Уж точно не потому, что в квартире не будет ремонта…
Но ведь боюсь же.
— Но мы-то потянем, — невозмутимо возражает Давид, — ты кормишь свою черепаху? Окей, я буду кормить Лилит, ведь это мне приспичило подарить её Алисе.
Лилит. Господи, с утра не могу проораться с этого имени еврейской демоницы, которое моя дочь дала смешной худенькой псинке с проникновенной мордой.
Так, не отвлекаться, Надежда Николаевна.
— Мы с тобой договаривались, что не будем вести речь ни о каких “мы”, — напоминаю я, — ведь рано или поздно мы с тобой закончимся. А собака останется Алисе, а значит — на мне. Или что, заберешь её с собой?
Давид молчит и смотрит. Минуту, две, три… Мне уже надо выходить, я уже приду на собрание с опозданием на пару минут.
— Знаешь, ты так верно сказала, мы живем вместе уже две недели, — негромко произносит он наконец, — и, кажется, именно такой срок ты мне давала? Две недели, и я, мол, перестану тебя хотеть и убегу в страхе. А меж тем мы работаем вместе, я все сильнее обожаю тебя, твою дочь, черепаху твою тоже. Даже при том, что он у тебя тварь кусачая. Все равно. Только одно у меня в печенках, Надь. Что ты никак не можешь в нас поверить. И вот скажи, что мне надо сделать, чтобы это все-таки произошло?