Любимая. Нет, он, кажется, и не собирался следовать моим правилам. Все равно все делает так, как ему хочется. И во всем мы делаем так: я черчу границу — он её стирает. Он пытается устанавливать для меня правила игры — и я тоже не желаю им подчиняться.
Так почему же мы до сих пор вместе?
Почему вплавляемся друг в друга только крепче?
Даже сейчас, когда я знаю, что он сделал, и нахожу, что это слишком отчаянный ход в нашей одной небольшой войне — почему мне так сложно от него оторваться?
Может быть, потому, что на самом деле мы слишком одинаковые в принципиально важных вещах. Оба умеем отличать важное от шелухи. Оба — не допустим сомнений в партнере. Оба — слишком циничны, чтобы ссориться из-за невымытой сковородки или того, что я не люблю краситься, а он — вечно разворачивает зубные щетки строго в направлении “на запад”. А еще мы оба — насмерть друг другом больны.
Расходимся мы только в смешных мелочах, в вещах не принципиальных. И не такая уж и большая — эта наша разница в возрасте.
Вот только в одной принципиальной вещи все-таки мы не совпадаем.
Не все средства хороши на войне.
— Надь, я все еще слушаю, — настойчиво напоминает о себе Давид.
Я вытягиваю из кармана пуговицу, пытаясь наскрести в себе силы на то, чтобы заговорить. Давид берет её из моих пальцев, крутит, вертит, задумчиво рассматривая. Кажется — тоже узнает, если я верно понимаю тень, пробежавшую по его лицу, но это все равно никаким местом не походит ни на раскаяние, ни на предчувствие разоблачения.
— И? — Огудалов вздыхает. — Я все еще нихрена не понимаю, богиня, какие подсказки мне в этой игре полагаются.
— Ну это же твоя пуговица, ты не будешь спорить? — Хороший вопрос для начала. Задавать его непросто, но получается. Все, поехали, ни шагу назад, стоять на своем, пока он чистосердечно не признается.
Давид пожимает плечами.
— Да, кажется. Цвет, форма, бренд — есть у меня такое пальто. Дальше что?
— А то, что эту пуговицу нашла моя соседка в их квартире, — я дергаю подбородком к потолку, чтобы уточнить, о какой именно соседке идет речь, — если хочешь, она это подтвердит. И как ты это объяснишь?
— Так, что я ходил к твоему соседу разбираться? — неторопливо уточняет Давид. — Еле дозвонился до него. Он, кстати, пытался меня вытолкать, может, тогда и оторвалось?
Ну, да, ходил. Я это помню. Я уже это обдумала, еще на первой тысяче шагов. Он действительно поднимался к моим соседям, и наверняка даже проходил “в зал”, то есть в комнату над моей мастерской, ведь он ходил поглядеть на поломку. Это верно. Если бы не одно “но”.