— Ты поднимался к Ивановым еще до того, как я уехала, — парирую я, — и я прекрасно помню, что на тот момент ты был без пальто. Ты вообще после Левицкого пальто бросил в багажник и так сел за руль. То есть тогда никакую пуговицу ты потерять не мог. Только раньше.
Давид молчит, в уме явно разбирая этот факт по кусочкам. Видимо, никаких возражений у него нет. Он действительно не любит садиться за руль, будучи в верхней одежде.
— Ну, допустим, — он кивает, — только как я мог что-то сделать “раньше”, Надь? Мы с тобой вместе ездили к Левицкому и обедали с ним в ту субботу. Мы были вместе. В Москве. Я не отходил от тебя и на пять минут, потому что Левицкому только повод дай, он с удовольствием перестанет быть неженатым вдовцом. Он уже давно “в активном поиске”. И пялился на тебя довольно однозначно. Так каким образом я из Москвы попал в Мытищи, да еще и влез в квартиру к твоему соседу? Даже при моей любви к быстрой езде — за ту минуту, что ты носик припудрить ходила — я без умения телепортироваться бы точно не справился.
Да-да, это я тоже помню. И это — самое первое мое “оправдание”, которое было разбито вдребезги жесткой тварью, носящей имя “цинизм”.
— Ты сам говорил — текло минимум часа четыре. — произношу я бесстрастно, — где четыре — там и пять, радость моя. И мы с тобой не были вместе с утра. Ты отвез меня домой, с утра, мне надо было отпустить Пашу, а ты уехал “по делам, до офиса”. Я тогда покормила Лису, переоделась, проводила её к подруге, мы с её мамой попили чай, тогда ты меня и забрал. Я же не отслеживала твою тачку. Ты вполне мог сделать вид, что уехал…
Давид чуть поджимает губы на эту мою фразу, но молчит, а я продолжаю.
— Ты мог дождаться, пока я уйду вместе с Лисой. Подняться к Иванову. За пару бутылок водки он тебя за брата родного примет. Ну, а там — дело техники, говорить с ним “за жизнь”, пока он не наклюкается настолько, что уснет, не выходя из-за стола. А потом — найти какой-нибудь ломик и проработать “вопрос батареи”. Меня нет. Я не слышу. Прийти и оторвать Иванову башку я не могу. А там — течет себе и течет, до Раисы Петровны дотекло далеко не сразу, да и она тогда на даче была. Ну, этого ты не знал, поэтому помог моему телефону выпасть из сумки. Чтобы до меня не сразу дозвонились. Я же помню, что ты восхитительный фокусник, сладкий мой.
Все. Слова закончились, силы на болтовню тоже. Что дальше? Искать табуретку, чтобы, если что, ею обороняться?
Давид молчит. Вообще между нами царит такая тишина, что я слышу, как сверлят стену на две квартиры ниже нас. Нет, не у Раисы Петровны, я знаю, как сверлят у неё, это слышно громче.