— Не уезжай, Поль, — просит он. — Останься. Забей на Варламова, пусть разбирается сам.
— Не могу. — Я качаю головой и прям вижу, как стекленеет Костин взгляд. Ну вот что это за упрямство, а? Ну тут же вопрос фильма.
Костя красноречиво молчит, поэтому я шагаю к двери в тишине.
— Можно я возьму твое такси? — виновато спрашиваю я. Хотя, почему виновато? Ну что я, сама, что ли, трэш на студии устроила.
— Разумеется, — ядовито отвечает Костя. — Поторопись, там тебя заждались.
Почему-то мне кажется, что он хотел сказать иное. Но продолжать этот спор — приближаться к крупной ссоре. И я этого не хочу совершенно.
— Увидимся в ресторане, — произношу я, а Костя снова красноречиво молчит, глядя куда-то мимо меня. Честно говоря, я думала, что мой подарок больше его смягчит. Ведь это же шаг ему навстречу. Снос последнего барьера. Я готова его принять. Ну, может не очень готова, но я хочу. А все остальное придет на ходу.
— Беги уже, — восклицает из кухни Элька, выводя меня из этого ступора.
Вздрагиваю. Срываюсь. Бегу.
Костик, прости, но надо. Я и так уже задержалась.
Но что же случилось на студии?
Я не буду рассказывать, насколько сумбурной была моя поездка до телецентра. Беспокойная — потому что что-то явно случилось, наполненная чувством смутной вины — потому что оставила Костю в его день рождения. Я бы тоже, наверное, от этого расстроилась. С другой стороны — ну правда же, контракт.
Когда я подхожу к кабинету Кирсанова, я замечаю, что все, кто несется мимо, почему-то именно у двери Ильи Вячеславовича начинают забирать вправо, будто пытаясь выйти из зоны поражения каких-то орудий.
И…
Когда я подхожу ближе — я понимаю в чем дело.
Даже при хорошей звукоизоляции — раскатистый мужской рык в два голоса слышен прекрасно. Без особых слов, но чисто от интонаций уже идет мороз по коже. Там происходит война. И соваться туда страшно…
Я замираю у двери, ловлю сочувственный взгляд какой-то мимо-пролетающей девочки. Да-да, мне не повезло, я мимо пролететь не могу, мне зайти надо.
Стучу не очень решительно. Прям даже очень нерешительно, я бы сказала.
За дверью настает тишина.
— Войдите, — раздается голос Кирсанова, раздраженный предельно. Ой, ой. Ощущение масштабного конца света накатывает все сильнее. Захожу, пытаясь не втягивать голову в плечи. Я ж ни в чем не виновата, вроде. А голова все равно втягивается, как у той черепахи, которая пытается спрятаться от опасности.
Атмосфера в кабинете такая, что ясно — тут творилось побоище. Хотя все, вроде, лежит на своих местах, но воздух будто высушен одним масштабным сражением.