«Скоро, скоро…»
Да когда же???
У меня не просто сердце болит… Внутри меня бушует грандиозная распря. Все струны задевает. Трясет, ослепляет, стирает и отстраивает что-то новое.
Пропадаю я…
Коплю обиду, но вместе с тем жду. Каждый день жду!
Где же ты?
Таи-и-и-и-р-р…
Услышь ты меня… Приди…
— Значит, кроме родного языка только немецкий знаешь? — не сразу понимаю, что Виктор обращается ко мне. Молчу, усердно пережевывая лист капусты. Впрочем, моя очевидная незаинтересованность в разговоре главу семейства не останавливает. — Сильвия могла бы научить тебя польскому. Достаточно простой язык и в будущем может пригодиться.
— Если только… Парочку ругательств могу подцепить, — замечаю, не прекращая жевать. — Курва, да? — повторяю то, что в минуты огорчения шепчет госпожа Бахтиярова. Женщина, встречая мой взгляд, краснеет. — Окей, я еще «кича-кича» запомнила. Это звучит мило. Если, конечно, не использовать в связке с первым.
— Серьезно отнесись, — напутствует Виктор.
Еще тут меня не учили, что делать и как себя вести!
— Серьезно? Серьезно, сколько мне еще у вас торчать? Если Тарский не собирается приезжать, так и скажите, — чтобы сдержать рвущуюся тоску, приходится едва ли не до крови прикусить изнутри щеку. — В общем, так… Хватит. Я домой лечу. В Россию.
Решение принимаю молниеносно. Тотчас подхватываюсь из-за стола. Бахтияровы поднимаются следом.
— Нельзя.
— Очень жаль, что вам нельзя. А я лечу! Ни минуты лишней не задержусь.
— Катерина… — Виктор явно пребывает в растерянности.
— Нет, спасибо, конечно… Спасибо вашему дому, пойду к другому!
Разворачиваюсь и направляюсь в комнату, чтобы заняться сбором вещей. Но едва закрываю дверь, раздается стук.
— Поздно уже. Куда ты поедешь? — хозяин явно чересчур расстроен моим отъездом. — До утра подожди. До завтра.
— Не буду! — не сразу замечаю, что прибежавшая следом Сильвия протягивает мне сотовый телефон. — Не буду!
— Возьми, — настаивает женщина. — Это он…
— Кто???
Хочу выговорить фамилию, но, глядя на аппарат, таким волнением захлебываюсь, что это вдруг становится непосильной задачей.
— Таир… — подтверждает мои догадки Сильвия.
Телефон перехватываю быстро, так же решительно подношу к уху, но заговорить не получается.
— Катя, — мурашки, которые за эти одиннадцать дней, казалось, вымерли, как мамонты, тотчас просыпаются, хватают набитые чемоданы и бросаются мигрировать на юга. Топчут аккурат как те самые доисторические гиганты. И это я лишь голос Тарского услышала. Что будет, если увижу? Увижу ли? Пока в моем сознании возникают эти вопросы, Гордей свои озвучивает: — Что творишь? Какой бес в тебя вселился?