И вижу как бы себя со стороны. Пьяная, замызганная, страшная, валяюсь под лавкой в вонючих штанах… Вижу, как выбираюсь, у прохожих деньги клянчить пытаюсь, а запашок-то от меня, а зубы гнилые… И словно нос у меня пробился и глаза открылись. Раньше-то в нестиранном месяц ходила, и ничего, а тут вдруг почувствовала — стыдно стало. И Светку свою старшую вижу — пьет, матерится, меня из дома гонит, а Санек, средненький мой, в ожогах — обварился без присмотру…
А дальше перед глазами скачет… То себя-первоклашку вижу, как батька мой, он тогда еще не пропащий был, портфель мне покупает, большой, розовый, с Барби… То вдруг себя, только в платье нарядном. В доме частном. Я там, дети мои и чужие, и мужик какой-то дрова рубит… Дом хороший, справный, и дети во дворе бегают с собакой, и знаешь, так в деревню уехать захотелось… А потом увидела, как я свою самую первую рюмку выпила. Только как будто не выпила, а вылила ее к чертям, проклятущую… Очнулась, а меня какая-то женщина трясет — скорую вызвала. Вам плохо, спрашивает. А я как зареву, она аж испугалась. Эх, жизнь, конечно, с начала не начнешь, не исправишь, но вот не хочу я детям своим такой судьбы, веришь, нет! Как бабка отшептала от бухла, тошнит смотреть даже. Уеду я, наверное, Алинка, в деревню. Говорят, программа помощи многодетным есть — участочек дают, конечно, от города неблизко, зато детям раздолье. Лес, речка… Ой, это твой благоверный, что ли?
Лара повернулась и в самом деле увидела Рея.
— Мне пора, — попрощалась. — А ты молодец, Алин. Ты, если помощь какая нужна, обращайся.
— Пока, — смущенно ответила та. — Мужик-то у тебя ничего. Счастья вам, короче.
— Спасибо, — Лариса подошла к Рею. Тот улыбнулся, взялся за ручку коляски.
— Получилось? — спросил он шепотом.
— Получилось, — подтвердила жена, расплываясь в счастливой улыбке. — У нас с тобой все получается именно так, как надо.