Димка встряхивается, отрывая взгляд от злосчастного договора. Он что, пожизненную каторгу мне там прописал?
— Да-да, Ань, я тебя слушаю, — вздохнув, трёт он задумчиво челюсть.
И я ему вываливаю историю с тренером и про Ромашкин зуб рассказываю.
— Да я его в порошок сотру! — взрывается моментально Димка. — Михаил! — орёт он страшным голосом.
Медведь, к слову, не дрогнул. Стоит, ноги расставил, из-подо лба зыркает, губы упрямо сжимая. На Димку похож. Очень. Так, что дыхание останавливается. Только Димка улыбчивый и полегче, а Мишка суровее.
— Ты почему мне ничего не рассказал?
— Ты учил не ябедничать и с честью преодолевать трудности.
О, Боже. Эти дети меня когда-нибудь доведут до чего-нибудь эдакого своими совершенно взрослыми высказываниями.
— Он над вами издевался, — кипятится Иванов.
— Не над всеми, — уточняет честный Медведь. — Над неперспективными.
— Мне не нужны такие перспективы! — от Димки можно уже спички зажигать. — Мне нужен здоровый счастливый сын!
— Зато ему нужны. Медали. Победы. Почести.
— Будут ему почести, — голос у Димки такой, что невольно мурашки по коже бегут. Лучше с ним с таким не сталкиваться — зашибёт не физически, так морально.
Потом он куда-то звонил, раздавал команды, леденил душу холодным тоном, а я под шумок решила удрать. Психика не выдерживала.
— Далеко собралась? — догнал меня Димкин голос у порога.
— Домой. Устала я. И не приезжай сегодня, ладно? Не открою.
Я думала, он будет возражать. Но Иванов только кивнул.
— Подожди минутку, — кинулся он в комнату и вернулся с контрактом. — Ты всё же изучила бы, Ань. Внимательно. Вдруг я чего-то не учёл. Почитай, внеси правки. Будем считать, что ты ничего не подписывала, а это черновик.
— Уверяю тебя, меня всё устраивает, — скорчила я кислую мину, но папку взяла. Если ему так спокойнее, почему бы и не взять?
По своей глупости и упрямству я осталась без ужина. Готовить не было ни желания, ни сил. Я и правда… вымоталась. Как-то всё навалилось внезапно. Нужно отдохнуть, взять паузу, подумать.
Договор я перечитывать не стала — он мне жёг не просто руки, а подпаливал душу. Вот же… совсем на Димку не похоже, чтобы он таким толстокожим бегемотом оказался, а смотри — всё, как и обещал.
Я вроде как и обижена, а с другой стороны понимаю: Иванов слово сдержал. Пусть и тянул резину две недели, зато постарался, составил серьёзнейший документ для прислуги.
Больше думать сил не хватало, и я провалилась в сон. Выспалась, наверное, за все ночи, где сон заменялся Димкиными объятьями да ласками.
Я бы, наверное, и до утра продрыхла, только кто ж даст? Проснулась от скандала на лестничной площадке.