Зачем я об этом вспоминаю — не знаю. Где-то там слышны голоса. Низкий женский и детские.
— Дети, я дома! — выдаёт Димка, и я слышу топот детских ног. Хочется прикрыть глаза и не видеть их. Они могли бы быть моими, если бы… Нет, лучше об этом не думать. Они — сыновья Димы Иванова.
— Папа вернулся! — звонко радуется младший. Светленький, голубоглазый, хорошенький, как картинка. У него наивный распахнутый взгляд, и мальчишка совсем не похож на отца. Видимо, в мать пошёл.
Он замирает, немного не добежав до Иванова. Останавливается, будто кто перед ним стену нарисовал. Смотрит на меня внимательно. А пока он таращится, подоспел старший. Вот этот — точно Иванов, Димкина копия. Те же тёмные волосы, взгляд суровый, брови нахмурены и губы той самой, особенной формы.
Старший не бежал, шёл, пытаясь, наверное, понять, что заставило отца вернуться.
Следом за детьми топала и тяжело дышала дама необъятных размеров. Шкаф ростом с Иванова. Вначале грудь и живот появились, а потом уж и она сама.
— Вот что, Дмитрий Александрович! — пробасила она, как испитый матрос, — с меня хватит! Я у вас кухарка, а не домработница или нянька! Я уже пожилая, у меня нервы ни к чёрту!
— Ну какая же вы пожилая, Дина Григорьевна? — польстил даме Иванов. — Вы ещё хоть куда, правда.
— Не морочьте мне голову, а? — колыхала необъятной грудью и тройным подбородком тётка. Щеки у неё — цвета хорошего бордо. Два таких отличных лоскута. Хоть прикуривай, как говорит мой папа. — Больше не могу, так и знайте! Поищите какую другую дурочку!
А потом она замечает меня. Делает стойку, как гончая, затыкается и повисает в воздухе пауза. Младший — во все глаза. Старший — хмуро. Дама Дина Григорьевна расплывается в сладко-приторной улыбке.
— Ой, ну я пойду, ладно? — пытается протиснуться бочком мимо детишек. — А то у меня дел невпроворот. Если что, обед и ужин я приготовила. Приятного вам дня, Дмитрий Александрович! — частит она, не спуская с меня жадных поросячьих глаз.
— Идите, Дина Григорьевна, отдохните, — провожает её взглядом Иванов.
Тётка, видимо, только и ждала сигнала от хозяина: рванула к входной двери так, будто за ней гналась рота солдат и обещала изнасиловать. При её габаритах проворность удивляла и восхищала. Я бы ей похлопала, если б не вся эта идиотская ситуация в целом.
— Ну наконец-то, — ворчливо выдал старший сын и скрестил руки на груди. — Пап, не оставляй нас с ней! Все комнаты корвалолом провоняла!
Димка и ухом не повёл на ябеды старшего.
— Знакомься, Ань. Михаил и Роман — мои сыновья. Миша — старший, Рома — меньший.