— Я постараюсь, чтобы не убежала, — обещаю я сыну. — А если вдруг что — найду и верну.
— Ты лучше её покарауль, — советует Мишка. — Тогда бегать не придётся. И если что-то обещал, обещания надо выполнять. Помнишь, ты нас учил? Вот с девчонками точно работает.
Он у меня ещё и умный не по годам.
— Да, ты прав, — тру задумчиво переносицу. — Вот с обещаниями напряг немного. Я ей жениться десять лет назад обещал. До сих пор висит… как камень на шее.
Мишка сопит, губу нижнюю оттопыривает, брови снова хмурит.
— Ну, ладно. Женись тогда, — даёт он мне «добро». — Раз уж так. Ты только спроси. А то вдруг не захочет. Так долго ждать обещания не все станут. Может, у неё есть кто? Ты спрашивал? А то вдруг уведут? Помнишь, дядька к ней приставал?
Я зубами скрипнул. Ещё бы я не помнил. Но Варикова — моя. Я у неё есть. Никто не уведёт. Не позволю. Но Мишка прав. Глаз да глаз нужен.
— Ничего. Мы её у всех дядек отобьём, — бормочу. — Ты тут поиграй, ладно? А я Кристину проверю. А то что-то тихо очень.
Но переживал я зря. Они… разговаривали. Наверное, первый раз за много лет.
Там, в пиццерии, они так и не дошли до общения. Крис только Митьку ей подсунула — бабуля вздыхала, жалея, что дочь так и продолжает её сторониться. Но хоть внука привела — и то хлеб.
А сейчас… кажется, будто заколдованные путы пали. И плохая девочка вылезла из скорлупы, в которую сама себя и загнала. Ну, в тридцать пять, наверное, уже и пора поумнеть.
Не знаю, что я чувствую. Это и облегчение, и досада, что столько лет — коту под хвост. Но, наверное, Крис потеряла больше. Гораздо больше. И поэтому ей нужно наверстать. Ведь жизнь не резиновая, а бабуля не вечна. Да и с каждым годом она от нас всё дальше из-за болезни.
Мы все знаем: однажды настанет день, когда она перестанет нас узнавать, уйдёт в себя, превратится в ребёнка, а поэтому нужно жить здесь и сейчас, не тратить понапрасну драгоценное время, чтобы не было поздно сказать хорошие и добрые слова. Дарить любовь. Признавать ошибки. Беречь моменты, когда мы ещё можем быть вместе. Заботиться друг о друге, в конце концов…
Я всё же возвращаюсь в детскую. Мишка рисует. Ромка спит. Плюнув на всё, я ставлю будильник, чтобы не проспать встречу с бывшей, и ложусь рядом с меньшим сыном. Мне нужен отдых. А ещё жизненно необходимо прижать к себе ребёнка, что дался так непросто и родился вопреки всему.
52.
Дмитрий
— Пап, вставай, у тебя будильник звенит, — выталкивает меня из сна Мишкин голос. А Ромка трясёт за плечи. Не могу глаза открыть. Спать. Они рядом. А я так долго не отдыхал нормально.