У меня сразу начинали болеть зубы, когда бывшая пыталась быть милой. За мягким воркованием скрывалось одно: ей что-то нужно. И это своё «хочу», она готова выгрызть из горла.
— Давай без этого? Давай по существу, — сразу же обозначил свою позицию, наблюдая, как Ленка неспешно присаживается на стул. Все движения выверены, каждая складочка разглажена, поза принята картинная, словно она перед фотографом позирует. Точно так же, не спеша, она делает заказ официанту, и я с трудом терплю весь этот фарс.
И что характерно: ведь сидело это в ней, пряталось, пока она на задворках отиралась. Всегда тихая и неприметная.
Нет, мышью её в полном смысле слова назвать нельзя: Ленка вполне миловидная, фигура хорошая. Но она не выпячивалась, не привлекала внимание. Зато к целям своим шла целенаправленно. А когда что-то не получалось, меняла траекторию.
— Ты зачем припёрлась? — бью в лоб, давая понять, что на реверансы с ней не настроен никак.
— Фу, Дима, как грубо, — брезгливо сжимает она губы, намазюканные бледной помадой. Достойный макияж, всё в ней хорошо, но меня раздражают в ней даже такие мелочи.
— Ну, ты тоже вела себя не как фея, когда ввалилась в мой дом, устроила скандал, травмировала детей.
— Кстати, о детях, — оживляется она.
— О них ты потеряла право говорить, когда исчезла с радаров три года назад.
— Но я мать, — смотрит на меня коброй, не мигая. — И никогда не отказывалась от своего статуса.
Я рассматриваю её с интересом. Как блоху. Хороший скачок. К чему сейчас она желает присосаться? А в том, что Лена почувствовала кровь, я уверен.
— Давай вещи называть своими именами. Душевные истории о том, что в тебе вдруг проснулся материнский инстинкт, мне ни к чему. И ты, и я знаем, что это неправда. Потому что ты пришла не к детям.
— Ну почему же? — самообладание у Ленки на высший балл. — Просто мне не понравилось, в каких условиях они обитают, и кто рядом с ними находится. Сумасшедшая бабка и Анька, которая точно не няня — не то окружение, где должны расти мои сыновья.
— Это моя семья, — произнёс весомо, хотя понимаю: до неё всё равно не дойдёт.
— Семья?! — вскидывается она. — И когда это прислуга стала семьёй?
— А откуда ты, заявившаяся ни с того ни с сего, знаешь, кто член семьи, а кто прислуга? — вглядываюсь в её лицо. — Только не надо мне лапшу на уши вешать, что у Ани на лбу написано, кто она в моём доме.
Я вижу, как она мешкает, чтобы подобрать правильный ответ. У неё его нет. Это прокол. И поэтому я додавливаю, пока она не нагородила лжи:
— Кто надоумил тебя прийти сегодня? Кто подтолкнул? Зачем тебе понадобилось устраивать кордебалет? Я ведь всё равно узнаю, Лен. Так что давай, правду и ничего, кроме правды. И учти: сегодня у меня не статус задроченного неудачника. Я ж на тебя всю свору своих людей спущу. От тебя мокрого места не оставят, поэтому повинная с чистосердечным признанием значительно облегчат твою жизнь.