— Поэтому ты ничего мне не рассказал, — киваю, но всё равно внутри скребутся кошки. Целая стая диких обидчивых кошек.
— Мы привыкли. Оберегать её, нянчиться, потакать. Я, наверное, сейчас страшную вещь скажу. Бабушка сама просила поддерживать её ложь. Если ей так легче.
— Ну почему? — качаю головой, но глаз не поднимаю. Так проще думать. — Как раз понятно и не страшно. Она мать. Какая мать не поступится собой ради ребёнка? Лишь бы тот бы счастлив?
— Ну, как оказалось, матери бывают разные, — в голосе у Иванова железо прорезается. Это он сейчас явно об Алёне. — А наша ба, да, именно такой была. Всем ради Тинки жертвовала. А та… всё дальше и дальше уходила. Мы с ней намучились в своё время. Трудный подросток. Из крайностей в крайности. Рано во взрослую жизнь выпорхнула. Удивительно, что ей удалось всё выровнять. Она даже в институт поступила, пусть и не сразу. И только мы думали, что всё устаканилось, как у Крис — очередной кризис. Влюбилась без памяти. Уже вроде и не маленькая была, но трясло её невероятно. А потом выяснилось, что она беременная. Крис не собиралась рожать ребёнка. Хотела сделать аборт. Я ей не дал. Уговорил рожать. Но она ж упрямая. Не сразу ей далось правильное решение.
— Там, в клинике… — спросила я охрипшим почему-то голосом.
— Я всего лишь успокаивал её. Обнимал, слёзы вытирал. Может, и целовал, да. Как брат. Или уж правильнее — племянник. Не знаю, как это смотрелось со стороны. Тогда она окончательно сдалась и успокоилась наконец-то. Прошла курс лечения — у неё чуть выкидыш не случился. Митьку моим именем назвала. Всё время твердит, что он на свет появился только благодаря мне.
— Но ты бы мог сказать мне правду, Дим. Рассказать обо всём этом. А не придумывать фиктивную командировку.
— Мог, конечно, — смотрит он невесело в чашку с почти нетронутым кофе. Я наконец-то Димку разглядываю. Это не больно, оказывается, — правду слышать. — Но ты ревновала меня к ней. Вначале это казалось забавным. И Кристина знала. Я настаивал, чтобы мы прекратили фарс и шпионские игры. Кристина была категорически против. Не из вредности или желания тебя подразнить. Это всё её комплекс — паническая боязнь, что все окружающие узнают, что она тётка, а я — племянник. А мать у неё старая, родила её под сраку лет. В общем, слабоват я был в те времена против её артиллерии. Шёл на поводу. Мы всегда ей потакали. Но я бы рассказал. Чуть позже. Мне на тот момент важнее было, чтобы она приняла свою беременность, успокоилась и решилась рожать ребёнка, который не будет знать своего отца. Поэтому-то и соврал тогда о командировке.