Анна
Он ушёл, а я осталась. В халате не по росту и в тапочках сорок пятого размера. Вдохнула, выдохнула, зажмурилась. Ещё раз подышала туда-сюда-обратно, затем завернула рукава, чтобы не мешали, и решительно направилась в детскую.
Слишком тихо. Подозрительно. Как бы юные Ивановы снова не готовили какую-нибудь пакость.
Я вошла без стука — было бы смешно стучаться — чай, не аристократы, а я не их подневольная.
Мальчишки сидели в кроватях, нахохлившись. Ромашка выглядел как привидение, закутанный в одеяло с головой. Медведь, уже переодетый, втыкал в телефон.
— Ну что, познакомимся поближе? — проблеяла я, пытаясь улыбнуться. Челюсти у меня сводило, улыбка, подозреваю, выходила кривой, как у паралитички, глаз непроизвольно дёргался. Я боялась детей до ужаса.
К слову, не могу сказать, что полностью избежала участи «подальше от малышей». У Ирки — двое. Она замужем, счастливая жена и мать. Так что, в общем целом, иногда мне приходилось изображать заботливую тётушку. Но мои функции сводились к «тётя пришла, тётя подарила подарки, посюсюкала и свалила». Никто и никогда ни возиться с племянниками, ни нянчить их не заставлял.
— Знакомились уже, — буркнул Мишка, не отрываясь от телефона.
— Мы кораблики запускали, — виновато посмотрел на меня Ромка. Глаза у него синие и несчастные, как не расплачется.
— Знаю, — присела я осторожно на его кровать и ободряюще потрепала одеяло. К ребёнку притронуться побоялась. Мало ли.
— Я забыл, как тебя зовут, — охотно придвинулся ко мне мальчишка и снова заглянул в глаза.
— Аня, — вздохнула я. — Можно просто Аня.
Наверное, это неправильно. И нужно дистанцию держать. Но почему-то я решила: ну не хочу я для Ивановых быть Анной Валентиновной. Выговаривать сложно, общий язык как-то находить надо, а тётка Анна Валентиновна точно этому не поспособствует.
— А ты с нами долго будешь? — Ромка смешно пришепётывал. Зато все остальные звуки выговаривал хорошо.
— Пф! — фыркнул Михаил. — Папа её в два счёта выпрет, не парься!
— Мы хорошие, — продолжал гипнотизировать синими глазюками Иванов-младший, — просто гиперактивные.
О. Боже. Откуда ребёнок такие слова знает? Я даже поперхнулась.
— Сколько тебе лет? — задала я закономерный вопрос.
— Пять! — гордо ответил ребёнок и подвинулся ещё ближе. — А Мифке — восемь!
Из них двоих общий язык будет тяжело найти именно со старшим. И чуяло моё сердце — это он заводила во всех играх на нервах. А Ромашка — так, под влиянием старшего брата. А поэтому, конечно, мне бы со старшим как-то контакт налаживать, но он сидит, бука букой, а меньший — рядом, глазастый заяц, так и хочется его потискать или просто к груди прижать.