Он отводит взгляд и осторожно трогает вышивку на рукаве моего платья.
— Обнимемся? — предлагаю я ему, — хочешь, тебя обниму? Малыш? Или поиграем? Может, хочешь пить или кушать? — я задаю эти вопросы с паузами, и на каждый малыш робко мотает головой. На столике лежат книжки и фломастеры, которые я купила в Детском мире, и я с энтузиазмом хвастаюсь за них. Единственное приятное занятие тут — это занятия с ребёнком.
Я рисую солнышко, домики, животных, вожу ручкой малыша по альбомным листам, пихаю кусочки мозаики в книжках, и неожиданно понимаю одну простую вещь, глядя, как ребёнок пытается неуверенно за мной повторять: он, похоже, впервые занимается подобным.
— Боже, малыш… — вырывается у меня, — как же вы играли с мамой? — он в ответ робко мне улыбается, и, будто застеснявшись, опускает глазки в пол. На первый взгляд у малыша вроде бы нет неврологических проблем. А я начинаю подозревать, что эта странная Мирослава просто плюнула на него, абсолютно им не занимаясь. Он просто почти ничего не умеет!
— Не переживай, — подавив желание выбежать в коридор и заорать, выплеснув всю злость на эту женщину, я беру малыша за ручку. Он смотрит на меня уже увереннее, и снова улыбается, — мы с тобой все наверстаем. Да?
— Да… — тихо повторяет он., а мне охота расплакаться. Врагу бы не пожелала в два года узнать, что такое родительское равнодушие. Этот чертов Амир тоже хорош. У него ребёнок вернулся, а он куда-то отчалил.
Мы играем до самого вечера. Я уже могу с уверенностью сказать — это очень любознательный и умный малыш, просто действительно многое для него в новинку. Может, он действительно принимает меня за маму, а может, просто цепляется за человека, который хотя бы просто похож на его мать, но под конец дня малыш становится веселее и увереннее выражает эмоции, что-то лепеча на птичьем языке.
Нашу идиллию прерывает стук в дверь. Спустя мгновение она открывается. На пороге появляется та же самая молчаливая нянька. Сухие, тонкие губы поджаты недовольно.
— Уже вечер, пора спать, — произносит неожиданно она, а я пожимаю плечами.
— Я знаю. Прекрасно. Мы через пять минут уже ложимся.
— Я уложу и накормлю его. Амир Ринатович просил вас дождаться его возвращения у него в комнате.
«А бедный малыш даже попросить ничего не может…»
— Ребенок уже поел и искупался. Я сегодня сплю тут! — отрезаю я, обнимая малыша, который доверчиво жмётся ко мне и зевает. Нянька впервые поднимает взгляд и прожигает меня им. Ух. Грозная женщина.
— Амир Ринатович сказал, чтобы вы спали в его комнате, — повторяет она таким тоном, будто хочет откусить мне голову.