Страшно жить с ним. С этим человеком. Может быть, Мирослава просто не выдержала вечной опасности, и сбежала, прихватив малыша? Зачем тогда бросила его у дороги? По-прежнему непонятно.
— Нас могут убить? — спрашиваю я, сглатывая волнение, когда Амир садится рядом. Он поворачивает в мою сторону голову и прожигает темным взглядом. Потом неожиданно наклоняется ко мне.
— Не могут. Опять слишком много вопросов?
— Вы… — со смешком вырывается у меня, — вы издеваетесь? Я, может, скоро умру. Могли бы и сжалиться, рассказать хоть обо всем. У меня осталось полчаса, — я бросаю взгляд на время в машине, — и эти полчаса я опять буду вынуждена слушать ваше “не лезь, не спрашивай, не твое дело”? Когда у меня начнутся предсмертные судороги, вы скажете что-нибудь вроде “прекрати”? Это не поможет…
Я ойкаю, потому что Амир сгребает меня и сажает к себе на колени. Кладет мне ладонь на затылок и смотрит мне в глаза, усмехаясь. И снова я испытываю это пугающее и волнующие чувство: этот дьявол слишком часто сегодня касается меня.
— Я сказал, что ты не умрешь. Ты слишком болтливая.
— Мне страшно. У меня осталось так мало времени… вы не понимаете? — слезы снова поступают к глазам, когда я думаю, что мне придётся умереть рядом с этой глыбой арктического льда — безучастной и холодной. Что-то твёрдое впивается мне в бедро и я ерзаю, меняя положение. Опускаю на секунду взгляд вниз. Это кобура с оружием. Вот они, атрибуты последних минут моей жизни.
— Ты не о смерти думай, — в голосе Амира появляются странные нотки, и я растерянно поднимаю на него глаза, — а о том, как жить потом будешь.
— А как я жить буду? — этот вопрос вырывается удивительно тихо, пока я смотрю, как в чёрных глазах мужчины появляется тьма. Амир легко сжимает волосы на затылке в кулак, не причиняя боли, и заставляет наклониться ещё ближе к нему. Между нашими лицами остаются считанные миллиметры, и моё сердце панически бьётся, как птичка в клетке. Зачем он это делает? Мы слишком близко.
Я пытаюсь встать, но Амир хватает меня за бедро, удерживая на месте. А потом внезапно сминает его пальцами, пока я холодею, вспоминая, что блондинистый псих украл мое нижнее белье. А я ведь не сказала Амиру. Я вообще умолчала, что этот кретин набросился на меня с поцелуями и попытался раздеть. Ткань платья очень тонкая, и через нее Амир прекрасно чувствует, что на мне ничего нет.
— Что за хрень? — тихо и убийственно мрачно интересуется он.
— Я же сказала, что была в примерочной! Не трогайте меня так, — я чувствую, как сердце начинает выпрыгивать из груди. Нет, я точно не могу признаться ему, что этот псих пытался со мной сделать.