— Вот так новость, — произносит практически ровным тоном.
— Яна — очень важный человек для меня, мама.
— Я представляю, — с тем же трагичным беспристрастием.
Опуская взгляд, бездумно крутит на пальцах одно за другим кольца.
— Я очень надеюсь, что ты не выкажешь какого-либо предвзятого отношения к ней, ее стране, ее вере и ее финансовому положению.
После этой прямой просьбы, которая больше походит на предупреждение, Наталья Ильинична выглядит практически разгневанной, что случается с ней совсем уж редко.
— А вот это оскорбительно, молодой человек, — пытается надавить авторитетом. Впрочем, у нее это всегда получается. Денису становится стыдно. — Разве мы с отцом когда-то вели себя неуважительно с твоими друзьями?
— Никогда. Прости, но я должен был предупредить. Яна и без того стеснительная. Не хочу, чтобы вы своими аристократическими замашками ее испугали.
— Да уж… Аристократическими замашками… — снова принимается за кольца. — И когда… Когда ты приведешь ее знакомиться?
— Возможно, в воскресенье. Отец будет дома?
— Да куда он денется, с такими-то новостями, — не меняя интонации, потерянно замечает Наталья Ильинична. — Тетю Раю приглашу. И Гонтаревых. Ты не против?
Куда еще Гонтаревых? Пригласишь их, притащат за собой дочь, которую навязывают Денису с детского сада.
— Против, мам. Давай пока без третьих лиц. Только ты и папа.
Поднимая портфель с документами, обнимает мать за плечи и мягко направляет в сторону двери.
— Удивительно, — сухо замечает она по пути. — С тобой ведь никогда не было проблем. Никогда, — говорит так отстраненно, будто всего-навсего размышляет вслух. — Ну, кроме того случая, на втором курсе университета, когда ты впервые изрисовал свою кожу и заявил, что это тоже «искусство».
— Все ты помнишь, мама.
— Конечно, помню. Кроме того, что ты мой сын, ты у меня еще и единственный.
Денис на это заявление лишь улыбается.
У интеллигентных и успешных Рагнариных долго не было детей. Как рассказывала сама мать, сначала не хотели, а потом уже не получалось. Не получалось долго. Целых восемь лет. Денис не выспрашивал подробностей, каким именно путем, в конце концов, родители достигли успеха и на этом поприще. Но подозревал, что не совсем традиционным.
Когда долгожданный наследник, наконец, родился, Наталья Ильинична заканчивала тридцать девятый год жизни, а Виталий Дмитриевич начинал сорок второй.
В сыне Рагнарины души не чаяли. Молились на него, как на икону. Но воспитывали с присущей их сильным характерам строгостью. Да и пример у Дениса перед глазами был такой, что стыдно было не соответствовать и, не приведи Господь, отчебучивать что-то из ряда вон. Впервые заметил, насколько отличается от своих сверстников, в школе. Возможно, суть в каких-то внутренних качествах, а возможно, он просто успел сжиться с примеренным образом, но быть как все у Дениса так и не получилось. Он впитал манеру поведения родителей, их же слегка устаревшие взгляды на жизнь. Перенял умение мыслить и действовать, четко выдерживая линию собственного достоинства. Вывел формулу идеального баланса, чтобы эти самые процессы, мышление и действия, один другому не противоречили. Всегда нес ответственность за то, что говорит и как поступает, заботясь, как учил отец, в первую очередь о собственном самолюбии, а уж потом о важности в глазах остальных людей.