Она-то, глупая и наивная, боялась, что Рагнарины станут задавать ей неудобные и даже компрометирующие ее вопросы. В реальности же оказывается, что ее персона им совсем неинтересна.
«Успокойся…»
«Просто дыши и ни о чем сейчас не думай…»
Совершая над собой усилие, все же отправляет ложку с супом в рот. В уголках глаз выступают слезы обиды, но Шахина быстро смаргивает их и продолжает есть.
— Расскажите о городе, в котором вы выросли, Яна, — нарушает тишину Виталий Дмитриевич.
Чувство вспыхнувшей благодарности в ней настолько велико, что плакать хочется уже от радости.
— Мой родной город Арсин. Он небольшой, но очень красивый. Расположен на берегу Черного моря. Я хожу… То есть ходила на пляж почти каждый день. Минут пятнадцать, и на месте. Красота непередаваемая!
Виталий Дмитриевич улыбается совсем как Денис.
— Скучаете?
— Пожалуйста, обращайтесь ко мне на «ты». Пожалуйста, — в самом деле просит, складывая перед собой руки в умоляющем жесте.
— Как скажешь, — кивает мужчина.
И Яна с благодарностью кивает. Следом за этим отвечает на его вопрос:
— Скучаю, конечно.
А потом смотрит на Дениса и, рдея от удовольствия, добавляет:
— Но в Москве мне тоже хорошо.
— Скоро увидишь свое «радостное море» и отдохнешь от Москвы, — с мягкой улыбкой замечает он.
— А почему «радостное»? — не сдерживает любопытства Наталья Ильинична.
— Яна любит все по-своему характеризовать. Небо у нее, к примеру, счастливое. А я — северный.
— Северный? — еще больше удивляется мать, приподнимая брови.
Даже эта мимическая реакция в ее исполнении отдает каким-то особым изяществом.
— Сдержанный и уравновешенный. В некотором роде хладнокровный, — спешит пояснить сама Шахина.
— Хм… — хмыкает женщина. — В нашем кругу это принято называть воспитанностью.
— Мама.
— И я, конечно же, ничего плохого в мыслях не держала, когда это говорила. Не стоит на меня набрасываться.
Повисает пауза.
Мать с сыном долго смотрят друг на друга через стол. Яна видит только глаза Натальи Ильиничны. Враждебности в них нет, но чувствуется определенная твердость.
— Пожалуйста, не надо из-за меня ссориться, — мягко вмешивается она. — Я все понимаю, Денис. Мне жаль, Наталья Ильинична, что я вам не подхожу.
— Наташа, передай, пожалуйста, соль, — откашливаясь, просит Виталий Дмитриевич.
— Я не говорила, что ты нам не подходишь, — отсекает Янкино нытье Наталья Ильинична, никак не реагируя на просьбу мужа.
— Главное, что ты подходишь мне, Яна.
Мать замирает. Вновь сканирует сына долгим взглядом. А после, без какого-либо сарказма, соглашается:
— Ну, разумеется.
— Кто-нибудь может передать мне соль?