Я боялась.
Моя спокойная, я бы даже сказала унылая жизнь, резко меняла свой путь, заставляя меня трусливо поджимать голову на крутом повороте. Но я должна была быть к этому готова, должна была изо дня в день мысленно ограждать себя стеной спокойствия и невозмутимости, которая, как мне казалось, уже достаточно прочна. Но стоило лишь на секунду представить его рядом, как сердце, храбрившееся все это время, мертвым камушком падало в пятки, угрожая выкатиться к его ногам. А ведь это даже не встреча… Ну же, Анна! Возьми себя в руки!
Словно на меня обращены тысячи взглядов, я элегантным отточенным движением проверила вуаль на шляпке и улыбнулась в пустоту кабинки.
Ты же прекрасная актриса, неужели один нежеланный зритель, сможет разрушить твой спектакль, погружая театр под волной недовольного гомона? Ты здесь единственная и неповторимая, а сейчас поправь как бы случайно выбившийся локон… Вот так, молодец. Но захочу ли я с ним играть?
Вспоминаем все уроки леди Бантир, прокручиваем и воспроизводим в реальности. «Вся жизнь спектакль. – Говорила она, стуча тонким прутиком по краю стола, привлекая внимание учениц. – И то, как хорошо вы отыграете, покажет количество цветов и оваций в самом финале». Я верила этой женщине. Ни смотря на внешнюю нескладность, она была убедительно харизматична, заставляя забывать о недостатках ее фигуры и комплекции. О коротких полных ногах, о крепком квадратном торсе без единого намека на талию и даже о щербине между ровных белых зубов. Ее смех, взгляды, тембр голоса превращал ее в желанную красавицу, поклонники которой сторожили окна ее спальни в здании нашего пансиона. Но она, лишь одаривая их горячим, терпким взглядом с улыбкой проходила мимо, чуть распуская тонкие губы в легкой улыбке, слыша томные вздохи в спину.
«Если я со своей внешностью смогла привлечь внимание стольких мужчин, то ты, Анна, будешь просто сокровищем в глазах любого уважающего себя лорда» - говорила она, темными вечерами, когда я пробиралась к ней в покои, чтобы поболтать, восхищаясь мыслями этой женщины. «Нет ничего проще мужского сердца. – Говорила она. – Только немного заботы, внимания, лишь для него одного, и тонкие намеки не ясные никому кроме вас, и любой, слышишь, Анна? Любой готов будет отдать свою жизнь, только завидев печаль в твоих темных глазах».
Она учила меня всем женским хитростям, о которых не рассказывали другие преподавательницы, считая низостью манипулировать другими людьми и недостойным поведением для воспитанных леди. Изоль только смеялась, обвиняя их в чопорности и закостенелости взглядов, и нежелании принимать тот факт, что только хитрость и уловки помогут женщине в нашем обществе стать чем-то гораздо большим, чем приятным покорным аксессуаром. Она научила меня пить вино и не пьянеть, громко смеяться и не казаться при этом деревенщиной, демонстрировать и подчеркивать свои плюсы так, что никто ни смел обвинить в пошлости и разврате, а только подтирали бы текущую по губам слюну вожделения.