Он заканчивает на изумленном выдохе. Темные глаза впиваются в мое лицо.
— Что?!
На секунду меня замораживает ледяной лавиной шока. Но уже через мгновение она плавится под моим возмущением.
— Бред! Ты поверил?
Мне кажется, даже отцовство инопланетянина звучало бы правдоподобней. Но со стороны Макса ситуация видна по-другому. Он сбавляет тон и говорит размеренно.
— Никто не знает, кто отец Максимки. Не то, что бы я спрашивал… Просто эта тема реально закрыта для всех. От коллег до семьи.
— Как раз вчера я хотела ее открыть! — не выдерживаю.
— Нет, я не считаю, что ты ходила по мужчинам. Знаешь, для меня сам факт рождения ребенка был шоком. Но если выключить мое личное мнение о тебе, всплывает логичный факт — у малыша должен быть отец! Им мог бы оказаться и Демьян… — рассуждает Шарапов.
Мне хочется закрыть уши руками на этих словах.
— Но им являешься ты, Максим! — судорожно выдыхаю и снова глотаю кислород. — Ты — отец моего сына. Я забеременела после той самой ночи… или утра… В общем, возможностей оказалось много. У меня не было тогда личной жизни, я ничего не принимала. А в какой-то момент мы с тобой обо всём забыли. В народе такая ситуация называется грубо — залет. Но знаешь, я ни о чем не жалею. Я счастлива, что у меня есть от тебя сын, Шарапов.
В этот момент я признаюсь не только ему. Я признаюсь себе. Нет, своего малыша я полюбила сразу, никогда не сожалела о его рождении. Но сейчас я понимаю, что безумно рада от того, что его отец Макс. Какая бы кара на меня не обрушилась. Пока размышляю, мужчина молчит. Да что там, он, кажется, даже дышит с трудом.
— Значит, всё-таки… — он снова берет паузу, прикрывает веки. — Но почему я узнаю об этом последним, Таня?!
Усмехаюсь сквозь боль.
— Ты слышишь информацию первым, Шарапов. Правильно подмечено, я никому не говорила об отце своего малыша. Даже не знаю, могу ли я просить у тебя прощения… Я боялась. Сама попала в ловушку своих недоговоренностей. Хотя первое время после родов жила как в тумане. Но я не оправдываюсь, нет. Правда, мне порой казалось, ты догадываешься обо всем сам. Однозначно отцом Максимки не мог быть Демьян.
Шарапов с хрипом выдыхает.
— У него тоже темные глаза! — в его голосе боль и ирония.
— Мне даже думать противно, — морщусь.
Макс все же поднимается на ноги. А я так и сижу, пригвожденная к дивану. Ноги меня сейчас точно не выдержат. Мужчина же мечется у шкафа словно в невидимой клетке.
— Мне тоже мерзко, Таня! — мое сердце на миг тормозит. — Меня выворачивает от того, что приятель, которого я толком не помню, может прийти и заявить отцовство на моего сына!