— Ни то, ни другое. Девчонка исчезла.
— Любовница? Заведи другую. Благо, при твоих связях и деньгах это, кажется, не проблема.
Иронично выгибаю губы, пытаясь придать своему голосу спокойную интонацию. Ох, сейчас бы мне очень пригодились курсы актёрского мастерства. Но, как назло, я не был прилежным учеником.
— Лозинская исчезла. Супруга Лозы, сечёшь, Демон?
— Да ладно? Куда? Может, в магазин пошла?
— Ну, во-первых, дверь их квартиры с Лозой кто-то снёс с петель, а во-вторых, пост я приставил на всякий случай.
— И?
— До сих пор — ничего. Исчезла она, испарилась. Соседи уже пару дней её не видели. Или…
Прищуривается, выдыхая в меня облачко морозной свежести, смешанной с запахом коньяка. Чуть склоняет голову на бок. Выдыхает.
— Или её кто-то увёз.
— Да кому она нужна?
Хмыкаю, пытаясь держаться как можно естественнее.
Арчи глубокомысленно обводит глазами гостиную, останавливаясь на мне. Прокатывается огненным взглядом вверх-вниз, будто считывая информацию.
— Вот и я думаю, Демон. Кому нужна эта девчонка? И, знаешь, к какому выводу я пришёл?
— Не имею возможности читать мысли людей, Арчи.
Пожимаю плечами, подходя к бару.
Достаю бутылку дорогого коньяка и смотрю сквозь коричневую жидкость на собеседника. Если он думает подловить меня на чём-либо — не выйдет. Никаких вещей Авроры по дому не раскидано. Ни запахов, ни звуков. Ничего.
Абсолютная пустота. Звенящая. Ледяная.
Такая, которая и должна быть в жилище настоящего холостяка. Криминального авторитета по имени Демон.
И Арчибальдов тоже это чувствует.
Откупориваю бутылку, наливая терпкую жидкость в фужер. Протягиваю мужчине.
Не отказывается. Тянется к коньяку, не сводя с меня прищуренного взгляда. Пригубливает. Втягивает носом раскалённый воздух.
— Думаю, уехала, наверное. Испугалась.
Растягивает звуки. Произносит нараспев.
Не отводит взгляда.
Ждёт — не выдохну ли я с облегчением, не выдам ли себя чем-нибудь.
Делаю глоток.
— Возможно. Так ты узнай у Лозы, куда его жена могла отправиться. Подружки, родственники. Авось, он и расколется.
Арчибальдов краснеет.
Оттопыривает верхнюю губу, выставляя на обозрение свои дорогостоящие виниры, которые, несомненно, обошлись ему в баснословно неприличную сумму.
— Не могу я у Лозы ничего узнать.
— А что так? Стареешь, Арчи? Уже выбить информацию у должника не можешь?
Улыбаюсь, подначивая толстяка.
Он краснеет ещё больше и становится похож на перезрелый мясистый томат. Отвратительный. Мягкий и уже подгнивший с одного бока.
— Грохнул я его.
Скрипит, опустошая фужер до дна.
По позвонку моментально проносится волна электрического разряда, и я сжимаю свой фужер в руках. До хруста.