Но, чёрт. Ранее я не знал эту серую Мышку с её тонкой талией и красивыми распахнутыми глазами. А теперь…
Язычок властно продолжает двигаться по члену, выписывая замысловатые кренделя по уздечке, и я понимаю, что скоро сорвусь. Выстрелю в этот влажный ротик вязкой спермой. Разряжу всю обойму, даже не смотря на то, что это — только сон.
— Аврора…
Больше похоже на рычание зверя, чем на человеческое имя.
Срываюсь, переходя на еле слышный шёпот, и тут же мою щёку прожигает резкая боль. Острая и горячая, как будто кто-то приложился к моему лицу раскалённой донельзя сковородкой.
Распахиваю глаза, уставившись на ту, кто расположилась между моих ног. Чёрт. Это был не сон, а самая натуральная явь.
Гнилая и явно дурно пахнущая.
Лицо Олеси перекошено от злости, а губы припухли от страстного минета, который она только что самозабвенно исполняла. Глаза изрыгают настоящие языки пламени, которые, касаясь меня, обжигают каждый миллиметр кожи ненавистью.
— Будь ты проклят, Демон!
— Взаимно. Какого хрена ты тут делаешь?
Быстро накидываю на стоящий колом орган край одеяла, уставившись на бывшую любовницу. Я не собирался больше вступать с ней в интимную близость и, кажется, она это прекрасно поняла вчера, в ювелирном.
Ан нет, оказывается.
— Пришла тебя проведать. Думала, может, ты захочешь получить свой приз…
— Какой приз, Олеся? Кажется, мы вчера всё выяснили. Ты меня больше не интересуешь! Свои призы можешь оставить для какого-нибудь розыгрыша в пользу бедных!
— Сукин сын!
Замахивается правой рукой, но я ловко перехватываю её тонкое запястье. Сжимаю так, что у девчонки бледнеют губки, а на глазах выступают слёзы. Отпускаю, поморщившись.
— Пошла вон!
— За что ты так со мной? Это что, всё из-за той потаскушки?
— Заткнись!
— Значит, ты променял меня на неё? Но она же страшная, абсолютно неухоженная! Ты видел её ногти?
— У неё есть то, что тебе никогда не получить, ни за какие деньги! Убирайся!
Рычу, вскакивая с кровати.
Я не собираюсь сейчас обсуждать Аврору с кем бы то ни было, особенно с Олесей. Она ей и в подмётки не годится, а такие понятия, как верность, честь и совесть ей вообще не знакомы.
— Ты влюбился в эту дешёвку, Демон?
Дрожит, смотря на меня с немым укором. Из глаз катятся хрустальные слезы, и она аккуратно смахивает их тонкими пальчиками.
Подскакиваю к двери, распахивая её:
— Иди к себе!
— Демон!
— Это приказ! Пошла вон! Кит!
Луплю в стену кулаком, за которой располагается спальня помощника. Остальные мои люди располагаются на первом этаже, но у Кита — особое место и положение в доме.
Олеся не раз пыталась выяснить, почему этот хромой мальчишка так важен для меня, но я не стал открывать перед ней душу. Это — слишком личное. К тому же, я обещал его матери молчать. И постараюсь сдержать своё слово. Не собираюсь обнажать душу перед каждой шалавой, которую укладываю в свою постель.