Она младше. Весной только школу закончила. Теперь вот предки пристроили ее в местный универ. В Москву не пустили. Беспокоятся за девочку.
Смеряю мелкую взглядом и делаю шаг в сторону Еси. Оставляю Нику с ее едкими уточнениями позади.
Я намеренно избегал Токареву, потому что проиграл в заключенном с Костровым пари. Без грязи. Никто не спорил на нее.
Была гонка. Тот, кто проигрывает, отходит в сторону. Вполне справедливо. Без мордобоя.
И я держался. Почти две недели. Срок внушительный, да и к тому же разве мы обсуждали такое слово, как «навсегда»? Я дал Костру время, он облажался. Так что…
Заворачиваю за угол, впечатываюсь глазами в скукожившуюся фигуру. Токарева стоит с сигаретой в руках, остервенело чиркает зажигалкой, но огонь мгновенно гаснет на ветру.
Не сразу замечаю слезы. Лишь когда очередной порыв подхватывает рыжие пряди, открывая взору ее покрасневшие щеки и влажные глаза.
— У тебя все в порядке?
Вытягиваю руку, чтобы забрать сигарету. С сопротивлением не сталкиваюсь, скорее, наоборот, с обреченностью во взгляде.
— Да, спасибо, что спросил, — упирается затылком в стену, чуть запрокинув лицо к небу. — У меня все хорошо.
— И поэтому ты стоишь тут в слезах?!
— Именно поэтому. Радуюсь.
— Что за повод?
— Придумай сам.
Токарева делает шаг в сторону, но я автоматом перехватываю ее руку под локоть.
— Отвали от меня, Панкратов. Не трогай.
Она не повышает голос. Наоборот, говорит еле слышно. Очень непривычно видеть ее такой. В моей голове уже давно сложился абсолютно другой образ.
— Ладно. Я отпускаю, а ты объясняешь, что произошло.
— Ты не отстанешь?
— Нет.
— Как было хорошо, когда ты меня не замечал.
Она издает глухой смешок, а я выпускаю ее руку из захвата. От Еськиных последних слов внутри поднимается протест. Какая-то слепая уверенность в том, что на самом деле она так не думает. Я видел ее обескураженность моим безразличием. И взгляды на себе ее тоже ловил. Довольно часто.
— С чего бы начать? Наверное, с того, что мой отец — алкоголик и бывший зэк…
На губах проскальзывает ядовитая улыбка. Она говорит медленно, с расстановкой. Ловит мой взгляд и немного прищуривается. Словно проверяет на вшивость.
— …его недавно отпустили, досрочно. Мама верит, что он изменится. Но он этого не сделает, — переходит на шепот. — Я удовлетворила твое любопытство?
— Слезы только поэтому?
— Какая разница, из-за чего я плачу? Просто отвали от меня! Слышишь? Не трогай и не подходи больше! Никогда.
— Ты обещала, — напираю, оказываясь к ней еще ближе. Между нами буквально пара сантиметров.
Она дергается, делает шаг в сторону. Успеваю перехватить этот порыв. Прижимаю ее к себе. Крепко, до хруста костей. Трогаю длинные рыжие волосы, пропуская пряди между пальцами, и чувствую, как воротник моей футболки под распахнутым джемпером становится мокрым.