Он давно показал, что с ним можно быть собой. Не нужно притворяться. Его не оттолкнут проблемы. С ним можно быть слабее и не стыдиться этого.
— Я это знаю, — растягиваю губы в полуулыбке. Как только я произношу это вслух, становится легче. Словно я отпустила частичку себя, что мучала мое сознание все это время.
Запредельное хочу и категорическое нельзя. А почему нельзя? Потому что все вокруг твердят, какой он плохой человек?
Но разве я лучше? В конечном счете подобное притягивается к подобному.
— Зачем ты мне сегодня позвонил? — обхватываю его руку, аккуратно дотрагиваясь подушечкой пальца до свежих ссадин на костяшках.
— Я тебя потерял. Просил же ждать меня и никуда не уходить.
— Просил, — податливо киваю, сосредотачивая взгляд на сбитой коже. — Откуда?
— Не важно.
Панкратов отстраняется, откидывается на подголовник, немного резковато выдергивая руку из моей ладони.
— Спасибо за подарок. Но я не могу его принять. Слишком дорого.
Андрей закатывает глаза и пересаживает меня на пассажирское сиденье. Всучивает свою куртку и заводит урчащий мотор.
Бросает беглый взгляд на часы и, кажется, матерится. Совсем тихо.
— Я отвезу тебя домой. Потом мне нужно будет уехать.
Андрей
Отвезти ее домой, проводить до дверей и уехать.
Так я думаю, пока не оказываюсь в эпицентре скандала. У Еськи нет ничего, кроме платья. Сумка и остальные ее шмотки еще в клубе забрала Бережная. Но, несмотря на это, она шарит рукой где-то сбоку, под косяком, и вытаскивает оттуда ключ.
— Припрятала с прошлого раза, когда забыла вещи в твоей машине, — поясняет.
Токарева уверенно отпирает замок и не менее уверенно переступает порог. Свет в прихожей зажигается сам собой, точнее, это делает ее мать, что стоит, уперев руки в боки.
Сразу вгрызается в меня свирепым взглядом, насквозь пропитанным желчью и презрением.
— Так это правда? — покачивает головой. Теперь уже смотрит на дочь. — Я же до последнего не верила. Думала, у папаши твоего язык без костей, вот и мелет всякую чушь! Ты посмотри на себя, на кого ты похожа? Как тебе не стыдно матери в глаза-то смотреть?! Вот, значит, откуда дороженный компьютер и…
— Мам, я…
Договорить она не успевает и почти сразу получает по лицу.
Пощечина. Хлесткая. Звонкая. На автомате тяну Еську назад. Она впечатывается в мою грудь и накрывает покрасневшую от удара щеку ладонью.
Я слышу ее громкое сердцебиение и не менее громкий выдох.
— Доченька, я…
Женщина, не веря своим глазам, смотрит на свою все еще вытянутую руку. Ее лицо мгновенно приобретает красноватый оттенок, а по щеке прокатывается слеза.