Одно ясно: теперь мне не потребуется заботиться о том, на что жить. Думать предстояло о том, как распорядиться наследством.
А потом я вспомнил про Иру. Получается, она не соврала: мы действительно не родные брат с сестрой, а значит, в наших отношениях не будет ничего дурного. Мне ужасно захотелось увидеть её снова.
Времени до вечера оставалось много, и я решил поехать в город.
Но первым делом надо было позвонить Оболенской, узнать, выяснила ли она что-то про субботнее покушение? Взамен я подтвержу, что её догадки верны и Эдуарда Вострякова заказали Голицыны. Надеюсь, этого хватит. По поводу службы в ГСБ я намеревался тянуть резину: не соглашаться и не отказываться с ходу. Зачем рушить мосты? Знакомые в ГСБ лишними не будут, тем более, у нас с Оболенской одна цель: мы оба хотим добиться справедливого наказания для убийц её и моих родственников.
Визитка лежала в кармане штанов. Я достал её и набрал номер.
— Мария Оболенская. Слушаю, — ответила мне старший следователь.
— Это Артём. Вы узнали, кто меня хотел убить?
— Есть информация, да.
— Я тоже кое-что выяснил про Вострякова.
— Хорошо. Это не телефонный разговор. Можем встретиться сегодня вечером в городе, часов в шесть?
— Да, я подъеду. Куда?
— Башня на перекрёстке Псковской и Воскресенской. Кафе в парке на пятом этаже. Знаешь где это?
— Бывал.
— Жду тебя там.
Что ж, поездка к Ире откладывалась. Вначале — поговорить с Оболенской, потом — всё остальное. А сейчас нужно пообедать и выдвигаться в город.
Вскоре я на синем седане своего покойного приёмного отца мчал к месту встречи. Торопиться не торопился. До встречи было часа полтора, а за рулём я ещё не до конца освоился.
Подъезжая к городу, становился на светофоре. Смарт-браслет запиликал. Я вызвал экран: звонила мама.
— Артём, ты где? — судя по голосу, она была взволнована. — Только что звонили из пятой больницы. Говорят, туда привезли Иру. Её кто-то сильно избил. Мы сейчас с Костей поедем. Ты в усадьбе?
У меня внутри всё похолодело.
— Что с ней?
— Я не знаю. Сейчас поедем выяснять. Вроде бы жизнь вне опасности, но я сама не понимаю, что произошло.
— Я уже в дороге. Сам приеду. В пятой говоришь? Скоро буду.
Загорелся зелёный, и я, втопив педаль газа, обогнал плетущуюся впереди машину. Похоже, встреча с Оболенской откладывалась.
Ира лежала в кровати с приподнятой спинкой. На шее был фиксатор, на лице чернели несколько синяков, верхняя губа — разбита, лоб — перебинтован. Врач сказал, у неё сломаны три ребра и кисть левой руки, выбиты два зуба, но угрозы жизни нет.
Палата была на шесть коек, кроме Иры тут лежали ещё три женщины. Когда я вошёл, а точнее ворвался, одна, с загипсованной ногой, пила чай, сидя на койке, и что-то рассказывала Ире. А та глазела в потолок, будто не обращая внимания.