И только теперь Тая вспомнила, что выглядит, как продавщица из бутика, по которой проехался асфальтоукладчик. Ее единственный деловой костюм-тройка с юбкой до колен после целого дня скитаний выглядел ужасно. А блузка беспощадно пропахла потом, к тому же ей досталось во время приступа рвоты.
Тая спустилась на последнюю ступеньку и увидела большое овальное зеркало. Посеревшее лицо также вызывало отвращение к самой себе. Еще и волосы спутались и сами собой уложились в прическу «я летала с сеновала и тормозила головой».
Взгляд остановился на остроносых туфлях с бантиком. Огромный слой пыли украшал это приобретение с центрального рынка Самары. К тому же, сегодняшний день стал для этой пары обуви настоящим испытанием. Тая прошлепала в них не один километр. Оторвавшийся край подошвы был тому доказательством. Левый туфель совершенно бесстыдным образом «просил кушать».
Девушка посмотрела вперед – там, за узким дверным проходом кипела ночная жизнь. Ухоженные, словно сошедшие с обложек глянцевых журналов модели прохаживались по залу, пританцовывая и потягивания мартини. Мужчины толпились в кругу и о чем-то оживленно беседовали. В центре зала была устроена небольшая сцена, на которой популярная девичья группа исполняла очередную поздравительную песню.
Тая обернулась на лестницу – за дверью ее ждала московская ночь, холод и голод. Ничего хорошего. Но и войти внутрь в таком виде она не могла решиться. Поразмыслив пару секунд, девушка приняла решение. Гордость оказалась сильнее инстинкта выживания. Тая поднялась на три ступеньки и вдруг услышала за спиной знакомый голос.
– Золушка совершает побег? Но ведь еще нет двенадцати, да и тыква еще не подкатила к порогу.
Сравнение с героиней известной сказки больно зацепило ее. Зацепило именно потому, что так оно и было на самом деле. Тая ухмыльнулась. Золушка и есть – ни дать, ни взять. Вот только отцовского дома не осталось. Негде больше перебирать горох и надраивать пол.
– Я ищу дамскую комнату, - ответила она, повернувшись к Максу лицом. – Подумала, что раз её нет возле гардероба, значит она у выхода.
– Я провожу, - Макс протянул ей руку.
Его раскрытая ладонь манила. Тае до одури захотелось вложить в нее свою руку, крепко сжать и не отпускать. Она посмотрела в его глаза – теплые, мерцающие в такт светомузыке, неоновые лучи которой проникали в холл, и уже было занесла свою руку в воздухе, но резко одернула себя и спрятала ее за спиной. В нос ударил собственный тошнотворный запах – смесь пота и рвоты. Если он приблизится к ней еще хотя бы на шаг, то сразу же сбежит. Ни один нос не в состоянии вынести это будоражащее сознание амбре.