Зоуи с такой болью и тоской рассказывает об этом, промакивая уголки глаз платочком, что у меня самой наворачиваются слезы. Видно, что женщина тоскует по доброй и милой хозяйке.
— Первая беременность прошла у нее хорошо, ─ чуть успокоившись, продолжает она. ─ Родился здоровенький Сет, вылитый отец. А с Гленном все приключилось иначе. Его магический потенциал конфликтовал с даром матери, они медленно убивали друг друга. Но Леа сделала все, чтобы малыш жил, из последних сил направляла свой дар, чтобы исцелить его… На себя уже не хватило. Мы ее потеряли. А Гленн, он родился крохотным, слабеньким, раньше срока. Но живым. Хоть у Леолы и не хватило магии, чтобы полностью его излечить… Вот у мальчика и бывают приступы, когда все жизненная энергия иссякает. Он как сито, не может накапливать силу, она все время просачивается. Док подпитывает его время от времени, но… Это не излечимо. Процедуры нужно проводить регулярно. Пока он еще малыш, энергии нужно меньше. Но что будет, когда он подрастет?
Перевожу взгляд на детскую кроватку, где под мягким одеяльцем сладко посапывает мальчик. Он такой крошечный, такой беззащитный. У меня сердце разрывается от жалости. И к нему. И к старшему Сету. Он ведь тоже рано остался без матери. Это с виду такой этот сорванец дерзкий и жесткий, а нас самом деле просто маленький ребенок, которому пришлось рано повзрослеть.
Утром возвращается Риган. Он выглядит измученным и слегка помятым, но спокойным. Значит с Илис действительно все в порядке. У девушки оказалась жутчайшая аллергия на яд какого-то местного насекомого, и своевременная помощь буквально спасла ей жизнь. Хотя Илис придется еще неделю, а то и две провести в лечебнице, но кризис миновал, и она идет на поправку. Обо всем этом нам рассказывает врач, уплетая за завтраком двойную порцию яичницы с беконом и запивая все это, по меньшей мере, двумя литрами чая. За всей этой напускной небрежностью и беспечностью понимаю, что Док не просто стены в больнице подпирал, ожидая результатов, а принимал непосредственное участие в спасении пострадавшей.
А вечером возвращается Теодор. И не один. Из-за его спины робко выглядывает худенькая русоволосая девица. Ее волосы стянуты в гладкий пучок на затылке, а платье является верхом добродетели и скромности. Не то чтобы я в развратных нарядах ходила, но Эванжелилина одевалась хоть и скромно, но со вкусом, и умела подчеркнуть свои достоинства. Зато талия у новенькой такая, что не только граф, а даже я, кажется, могу обхватить двумя пальцами. Во мне борются сейчас чисто женская зависть и адекватный профессионализм, который перед глазами показывает картинки внутренних органов, безбожно стянутых корсетом, и деформированных ребер.