Теодор сидит точно так же, как показывало волшебное зеркало, склонив голову и опершись локтями об колени. Я могла бы подумать, что он заснул от долгого ожидания, но сжатые до побелевших костяшек кулаки указывают на сковавшее его тело напряжение.
— Тео! — выдыхаю вместе с клубком теплого воздуха дорогое имя. Оно белесой дымкой срывается с губ и растворяется в воздухе. Мужчина вздрагивает от неожиданности, но не поднимает головы, словно не верит тому, что услышал.
— Тео! — повторяю громче и делаю несколько шагов, приближаясь к мужчине. Осторожно опускаюсь перед ним на колени, дрожащими пальцами провожу по жестким непослушным кудрям, задыхаясь от переполняющей сердце нежности и тоски. А в следующую секунду даже не успеваю пикнуть, как оказываюсь у него на коленях в крепких, даже слегка болезненных объятьях. Но эта боль сейчас мне нужна, эта жесткость, эта сила.
Он с тихим глухим стоном зарывается в мои волосы, целует в макушку, висок, щеку, находит мои губы. В его ласках столько отчаянья, тоски и одновременно надежды, что мое бедное влюбленное сердце не выдерживает, осыпаясь тысячей кусочков и возрождаясь снова. Я таю, плавлюсь в его объятиях, наслаждаясь каждым поцелуем с терпким привкусом горечи и обиды, раскрываюсь навстречу, дарю свою душу, потому что иначе не могу. По-другому не могу. Не умею.
— Женя, — шепчет он, прерываясь, и прижимается лбом к моему лбу, стараясь успокоить дыхание.
Я тоже прерывисто дышу, ощущая, как из груди вырывается сердце, а в ушах набатом бьется пульс. Его руки гладят мою спину, перебирают спутанные, растрепанные волосы, проводят по плечам, словно он до сих пор не верит в мое возвращение.
— Моя Женя…
От этих слов становится сладко-сладко в груди, словно разливается теплая тягучая патока.
— Твоя, — тихо соглашаюсь, боясь спугнуть момент, нарушить то хрупкое чувство, которое только-только начало зарождаться между нами. Только вот мой ли ты?
Рассвет расползается жарким заревом, являя пылающий полукруг солнечного диска, прогревая остывший за ночь воздух, высушивая бусинки росы на стеблях трав, пронизывая нитями лучей каменные арки переходов. Прощай ночь Миана, здравствуй день…
Аккуратно высвобождаюсь из объятий и встречаюсь с горящим взглядом любимого.
— Я сделала это, — тихо говорю. — С Гленном все будет в порядке.
На мгновенье глаза Эмерея вспыхивают яркими искрами, полыхая ярче рассвета.
— И ты осталась… — он берет мою руку и нежно целует пальцы. — Со мной, с нами.
— Осталась, — хрипло выдыхаю, опуская ресницы. — Желание было всего одно, и я хотела, чтоб Гленн жил.