Слышала, что за верст двадцать от родного селения, Обитель имеется, куда всех нуждающихся сирот принимают, вот и направилась туда.
4.2
Как добиралась — вспоминать и то страшно. Каждый раз боялась, что настигнет «жених», развернет обратно, и, тогда уж точно, выбора ей не оставит.
Но таки достигла Людвика заветной цели — в полуобморочном состоянии донесли ноги до той самой Обители…
— Как она? — за дверью камеры послышался, теперь уже, легко узнаваемый голос. — Опять переборщили с пылью!
Раздраженный. Нетерпеливый. Недовольный голос палача, которому преподнесли жертву в бесчувственном состоянии.
— Ну-ка посмотри на меня, — приказ был не жесткий, но Людя не смела ослушаться. С трудом разлепила тяжелые опухшие веки.
А ведь перед ней была женщина. Вот, что не давало покоя — как это может творить женщина.
— Тьма еще не до конца овладела ею, — констатировала женщина в плаще и, открывающем лишь тонкие черные губы, капюшоне, — девчонка сопротивляется. Сильная…
Людя знала ее. Точно где-то видела, только не могла вспомнить, где и когда именно.
Будто бы тот участок памяти, в котором хранилась данное воспоминание, находился под замком, а вскрыть его не получалось — Людя не могла подобрать ключика.
И только резкая боль, которая возникала каждый раз, когда девушка пыталась зацепиться крючками мыслей за ускользающую догадку, не давала прикоснуться к этому воспоминанию.
— Если сильная, это хорошо, — произнес мужской незнакомый голос, — тебе такая как раз подойдет.
— Еще как! — воодушевилась женщина, ее потемневшие, будто искусанные губы, сложились в подобие улыбки. — Столько нерастраченной темной силы… а эта дуреха даже пользоваться, как следует, ею не умеет.
Женская рука с тонкими нервными пальцами ласково перебирала Людины волосы.
— Но волосы стали менять цвет, а это значит повелительница ее благословила, — неприятное хихиканье.
Женщина вызывала отвращение, то ли запахом мертвечины, который исходил от нее, то ли странным голосом, что будто бы доносился из самой могилы.
Вообще, ее раздражала и пробуждала омерзение каждая мелочь: камера — холодная и сырая, словно затопленный склеп, люди, которые на людей слабо похожи, их хозяйка и вовсе от человеческого существа была далека, если в этом ее теле и теплилась жизнь, это было больше похоже на существование оживленной куклы.
— Что с ней делать дальше? — мужской голос подручного, еще принадлежит человеку, хотя каждый вздох и сопровождался костным скрежетом зубов.
— Пока ничего, — хозяйка подземелий встала и направилась к выходу.
Нет, определенно, Людя ее знала. Видела, даже. Просто не в таком обличье, в каком эта женщина была сейчас — длинные седые волосы, выпадавшие из капюшона, тощие длинные пальцы с нестриженными ногтями и лицо — маска смерти.