— О нет, моя дорогая. Теперь тебе точно некуда деваться, да и уехать ты не сможешь, пока не вернёшь моей фирме те деньги, которые пропали по твоей вине.
— Но ты же знаешь, что я не брала твои проклятые деньги, да и навряд ли они исчезли.
— Нет, я не знаю, брала ты их или нет. Но пока всё сходится на том, что в их пропаже виновата ты, — улыбнулся мне этот мерзавец и отпил из кружки кофе.
— Вова, так нельзя. Мне нужны деньги. Не лишай меня зарплаты, и давай разойдёмся по-хорошему, — но он, видимо, так увлёкся своей местью, что по-хорошему теперь-то мы точно не разойдёмся.
— Ты мне угрожаешь? — в его глазах блеснул озорной огонёк.
— А это возможно?
— Не думаю. Я предупреждал тебя, чтобы ты уехала, но ты не послушалась. Теперь будешь работать на меня, пока не отдашь всё, что украла.
— Но я не крала! — я вскочила со стула и закричала ему в лицо. Меня всю трясло от злости, грудь ходила ходуном, а перед глазами всё стало расплываться.
— Могу предложить тебе одно условие, которое вдвое сократит твой долг, — он поставил на стол кружку с кофе и сел поудобнее на своём кожаном диване, скрестив руки на груди.
— Какое ещё условие? — на секунду я замерла.
— Ты продашь мне своё тело. Оно, конечно, не стоит пяти миллионов, но я сегодня щедрый. — После его слов на меня как будто вылили ушат с холодной водой, и я вздрогнула. Тело начало покрываться мурашками.
— Что? Ты совсем обезумел? Я не буду с тобой спать ни за какие деньги. Да я лучше органы продам и отдам тебе то, что ты просишь, но никогда. Запомни, Владимир Андреевич. Ни-ко-гда я не лягу с тобой в постель. Ты мне омерзителен, — последние слова я проговорила отрывисто.
После моих слов лицо мужчины приобрело багровый оттенок, на шее запульсировала венка, и он показал свой ослепительно-белый оскал.
— Как хочешь, но даю тебе время до вечера. Подумай. Тебе же легче будет.
— Иди ты к чёрту, — проговорила я и выбежала из кабинета, сильно хлопнув дверью. Побежала в туалет и закрылась там. Я уже не могла сдерживать слёзы, которые, словно из крана, хлестали по моим щекам, обжигая кожу лица.
Какой же он подонок, как он мог так поступить. Хотя о чём это я, для него это нормально, а вот как теперь быть мне? Через полгода у Пашки операция, на которую мне осталось совсем немного накопить, а иначе… Не хотелось думать о том, что будет, если не смогу достать деньги сыну на операцию. Есть вариант рассказать о ребёнке Вове, чтобы он прекратил свои опыты на мне, но и огромный риск, что он от него откажется. Я ведь изначально скрыла беременность.
Плеснув холодной водой в лицо, посмотрела в зеркало. Передо мной стояла худая с безжизненными глазами, под которыми виднелись чёрные синяки, женщина, у которой забирают все попытки быть живой и счастливой.