Вокруг становится темно, как в могиле, а воздух густеет еще больше, впивается в кожу ледяными колючками. Стоит коснуться ногами ровного участка, как справа раздается тихий шорох и воздух мягко колеблется всего в дюйме от лица, заставляя отклониться назад.
Рефлекторно вскидываю клинок, выписывая короткую дугу, и по коридору разносится мелодичный звон, а в ответ летит приглушенное рычание и знакомая ругань.
Достаю из кармана кристалл Бардо и мягко сжимаю его, чтобы свет охватывал только небольшой кусочек пространства вокруг.
И не сдерживаю вздоха облегчения.
Герант же смотрит на меня со смешанным чувством радости и злости.
— Я тебя чуть не убил, — шипит он, а его глаза совершенно шальные, дикие, горят желтым огнем.
— Размахался тут, — цежу в ответ и быстро осматриваю двоедушника с ног до головы. Порезан. Сильно. Будто через утыканные лезвиями кусты продирался. На большинстве порезов кровь уже запеклась, но все равно Герант выглядит жутко. Стоит ему двинуться слишком резко, как на животе и груди расплывается свежее красное пятно, — ты в мясорубке побывал, что ли?
— Меня приклеили к стене. И какого хрена ты здесь?!
— Тише, — тыкаю пальцем за спину, на склон, — одна тварь там, на выступе, сидит.
— Я свои мысли четко выразил, а ты, вроде как, согласилась. Куда Бардо смотрел?
— Может, просто пойдем искать топливо?
Герант недовольно хмурится и пожевывает нижнюю губу; из-за мерцания кристалла на мощной фигуре рождаются угловатые черные тени. Свет скачет по стенам и отражается в глазах двоедушника, отчего они сверкают еще ярче, наливаясь какой-то неестественной, неоновой желтизной.
Нет времени ждать: обхожу Геранта по дуге и смотрю на коридор.
— Оттуда пришел?
— Да. Там, кажется, местная столовая.
Давлю невольный смешок.
— У самого входа два туннеля, но один из них — тупиковый. Так что придется вернуться в «столовую».
— Там нет других выходов, — возражает Герант и нервно прислушивается.
— Это же тайник! Никто просто так, на видном месте, для нас припасы не оставит.
Мужчина нехотя кивает и с опаской смотрит во тьму туннеля. Слабый свет немного разгоняет мрак, а я ежусь от ощущения, что взгляд хищника — а может и не одного — скользит по коже и пробивается внутрь, вгрызается в кости, добирается до самой сердцевины.
Невольно делаю шаг к двоедушнику, даже не осознаю это движение, а Герант расценивает его по-своему и сжимает мою ладонь в своей, отчего свет меркнет, и темнота обнимает нас с новой силой.
У меня даже язык немеет от этого простого жеста. Я хочу отнять руку, но что-то внутри щелкает и удерживает меня на месте.