- Что за дурная привычка - пассажиров пугать, - хохотнула девчонка.
- Никто не должен знать, что я не ем людей и не убиваю их за неповиновение. Чтобы боялись и близко не подходили, - ответил капитан, и его лицо изменилось неуловимо.
Слетела отрешенная маска, глаза весело заискрились, а уголки губ чуть приподнялись в слабой усмешке.
- Со мной это не сработало.
- Осечки случаются, - улыбка мужчины стала шире, и, протянув руку, он вплел пальцы в светлые локоны и притянул голову девушки к себе.
Их поцелуй длился всего секунду. Это было лишь короткое прикосновение, почти ворованная ласка, а мне стало до ужаса неловко, что я влезла не в свое дело и увидела то, что не стоило видеть.
И тут же в воздухе завибрировали насмешливые слова капитана:
- Я кому сказал в каюту идти?
Голубые глаза прожгли внушительную дыру в моей груди, а на самом дне черных зрачков плескалось какое-то мрачное веселье.
Сдавленно охнув, я отступила назад и бросилась по коридору к знакомой комнатке, чтобы запереться в ней до самого конца полета.
Лампы над головой погасли, а тусклый свет, наполнивший комнату размытыми тенями, исходил только от маленького ночника, закрепленного на столе.
Пространство вокруг будто погрузилось в темно-серую дымку, где все было не тем, чем казалось на самом деле.
Подняв руку, я долго рассматривала собственные пальцы, нечеткие линии запястья, узкую размытую ладонь.
В голове пульсировала раскаленная кровь и вертелись вопросы.
Сотни, тысячи, и все - без ответа. А когда я закрывала глаза, то сразу перед мысленным взором всплывала тень Альханда - разорванная, поднявшая руку в немом прощании.
Они там все погибли?
Разум города не смог справиться с осознанием, что никто не позволит ему освободиться, и в отчаянном рывке погубил и себя, и своих детей?
Это... несправедливо...
- Мне очень жаль, но.
Альханд был прав. Я ничем не отличалась от них и при любом раскладе выбрала бы жизнь. Из этой ситуации просто не было другого выхода.
Никакого.
Почему же тогда так паршиво на душе?
Отвернувшись к стене, я рассматривала серую поверхность и бездумно выводила на ней невидимые узоры.
И не сразу услышала, как за спиной отъехала в сторону дверь каюты. Повернулась я только, когда пискнул замок блокировки.
Карлос стоял у выхода и, скрестив руки на груди, сверлил меня пристальным взглядом. Я видела, как тяжело поднимается и опадает его грудь, что отдавалось во мне непроизвольной дрожью.
Он был в мягких спортивных штанах и простой черной майке. Совершенно, бессовестно доступный для прикосновений. Никакой брони, ремешков или защитных ботинок, отчего горло сдавило и в груди стало совсем тесно.