Сопровождающий выглядел неважно.
Неважно разорванным. Неважно выпотрошенным. Неважно лишенным части головы.
Грязная работа. Яростная, без какого-либо смысла, потому что тело бросили почти целым, - если вообще можно было так сказать о куче плоти, прислонившейся к колонне.
Сопровождающий, как ни странно, сидел к ней лицом.
Массивная фигура стояла на коленях, а сгорбившийся силуэт напоминал мне знак вопроса. Тело накренилось вперед и уперлась тем, что осталось от головы, в белый камень, разукрасив его красными потеками.
Его руки упали вниз да так и остались лежать - ладонями вверх, точнехонько по обе стороны от туловища.
Будто мужик хотел обнять этот странный иглоподобный монолит или собирался попросить Саджу подождать и не забирать его слишком рано. Возможно, он кричал как раз перед тем, как внушительные когти неизвестного хищника отхватили большую часть его черепа, оставив нетронутым только правую глазницу и часть челюсти.
Я могла только радоваться, что не вижу его лица. Иначе пришлось бы снова сказать желудку “до свиданья”.
На спине несчастного - там, где когда-то был рюкзак, - остались одни лохмотья и две одинокие оборванные лямки. Кто-то дернул за них с такой силой, что материал врезался в плечи и прорвал одежду, навсегда вплавившись в мясо вместе с защитной сциловой сеткой.
Что бы парень не тащил с собой - это сгинуло вместе с частью форменной куртки, кожи и куском позвоночника, из-за чего в бедолаге зияла дырища размером с кулак Карлоса.
Сам Карлос с умным видом водил сканером над телом и тихонько бормотал себе под нос показатели. Он выглядел невозмутимым, привыкшим.
Смирившимся. Со смертью, с потерями. И в этот самый момент я отчетливо почувствовала перемены в этом человеке, которого считала самым понятным и изученным из всех, кого знала. Мне казалось, что если кто-то разбудит меня посреди ночи и задаст вопрос про Карлоса, то я смогу ответить без запинки.
А вот сейчас уверенность в этом растаяла, как тень в полдень.
За то время, что мы не были вместе, просто перебиваясь случайными встречами, Карлос неуловимо изменился. Возмужал, что ли. Окреп.
Я бы даже сказала - очерствел, если бы не специфика профессии.
Он окинул меня тем самым фирменным “взглядом наемника”, каким всегда пользовался, если я сталкивалась с ужасами полевой работы слишком близко, а бывало это часто.
“Я же говорил, - я почти могла слышать его полный осуждения голос. - Я предупреждал. Настаивал, требовал и умолял тебя остаться в стороне. Но ты не послушала. И не послушаешь, я тебя слишком хорошо знаю. И теперь будешь отдуваться по полной программе. Кстати, в рюкзаке есть специальная мазь. Запах крови может вывернуть тебя наизнанку с непривычки”.